Roksella

Добро пожаловать, как говорится))) Так как я человек очень(и не всегда к месту) любопытный, то поинтересуюсь: какими судьбами попали ко мне в днев? Хм... если мы уже где-то встречались на безбрежных просторах инета - то прошу прощения за свой склероз. С ним может конкурировать только моя лень)))

@темы: просто так, ПЧ

---

Мой ненормативный гороскоп))) Ржал как ненормальный, это шедевр на все времена.

Мой ненормативный гороскоп
Баран - он баран и есть. Всегда прав и ниибет. Проще убить сразу, чем начинать с ним спорить, потому что переспорить Овна возможно только в одном случае - если он слепоглухонемой безрукий и безногий инвалид (и то, есть огромный шанс, что даже в этом случае он все равно покажет вам хуй). Зато Овны честные. Иногда такие честные, что аж зубы сводит: предельно честно ответит, если вам не идет стрижка или платье полнит. С этим ничего не поделаешь, придется смириться (или убить, как уже говорилось выше). В домашних делах Овен, как правило, бесполезен - он умеет только генерировать гениальные идеи, а прахом бытия старается подошв не осквернять. Впрочем, если дать Овну понять, что Стрелец моет полы лучше его - костьми, сука, ляжет, но будет каждую субботу канифолить ваш паркет, потому что нет на свете вещи, которую Овен бы Стрельцу уступил. С Овном никогда не бывает скучно - этот знак обладает каким-то кармическим, сука, талантом искать приключения на свою прекрасную жопу. Легко и быстро умеет зарабатывать деньги, но бабло как гордый и принципиальный тип ненавидит, поэтому старается моментально от него избавиться При этом, сука, всегда имеет какие-то заначки, которые вообще-то гораздо приличнее иметь Деве. Из-за непроглядного распиздяйства про заначки забывает, что очень на руку сердечному другу Овна, особенно если друг этот Близнецы.

Посмотреть про свой знак можно здесь.

@темы: черно-стебное, стеб, травааа

---

Переход(автор: Джеральд Даррелл) - часть 2

Наконец очередной местный поезд, весь в копоти, страдающий одышкой,
дополз до станции Фонтен. Выйдя из вагона, я добрался со своим багажом до
крохотного зала ожидания, где с облегчением узрел раскаленную чуть ли не
докрасна старинную пузатую печку, в которой весело горели каштановые корни.
Свалив свои вещи в углу, я некоторое время посидел, оттаивая, перед печкой.
Гидеон не показывался. Глоток бренди из походной фляги и жар от печки
взбодрили меня. Прошло полчаса, а Гидеона все не было. Я уже начал
беспокоиться и вышел на перрон. Серое небо, казалось, опустилось еще ниже, в
воздухе кружили огромные, с полкроны, снежинки, предвещая изрядную вьюгу. Я
стал подумывать, не пойти ли мне в селение пешком, в это время послышался
стук копыт и на дороге показалась двуколка, управляемая Гидеоном, облаченным
в поблескивающее меховое пальто и каракулевую шапку.
- Ради Бога, извини, Питер, что заставил тебя долго ждать, - сказал он,
пожимая мою руку, - но нас преследуют злоключения. Давай я помогу тебе с
твоими саквояжами, а по дороге объясню, в чем дело.
Мы погрузили мои вещи в двуколку, затем я сел на козлы рядом с Гидеоном
и закутался в предусмотрительно захваченный им толстый плед. Он дернул
поводья, щелкнул кнутом, и мы быстро покатили по дороге, обильно осыпаемые
хлопьями снега. Порывы ветра хлестали наши лица, выжимая слезы из глаз,
однако Гидеон не уставал подгонять лошадь.
- Спешу доехать до места, пока не разыгралась вьюга, - пояснил он, -
потому и гоню так. Здесь бывает такая метель, что недолго и застрять в снегу
на несколько дней.
- Да, зима в этом году выдалась суровая, - отозвался я.
- Самая суровая за последние пятьдесят лет, - подтвердил Гидеон.
Наконец мы въехали в селение, и Гидеон молча направлял лошадь по уже
побелевшим от снега узким пустынным улочкам. Единственным признаком жизни
были псы, которые выскакивали из переулков, чтобы облаять нас. Можно было
подумать, что люди покинули это селение.
- Боюсь, Питер, - заговорил с улыбкой Гидеон, - я еще раз буду вынужден
злоупотребить твоей добротой. - Снег побелил не только его шапку, но и
брови. - Того и гляди, придет конец твоему дружескому терпению.
- Ерунда, - ответил я. - Давай, выкладывай, в чем дело.
- А в том, что я намеревался оставить тебя на попечении Франсуа и его
жены, они были слугами у дядюшки. Явившись туда сегодня утром, я на беду
обнаружил, что жена Франсуа - Мари - поскользнулась на обледеневших
ступеньках крыльца, упала с высоты на камни и сломала ноги. Подозреваю,
переломы очень серьезные, как бы она совсем не осталась без ног.
- Бедняжка, какой ужас! - воскликнул я.
- Да уж... Франсуа обезумел от горя, и я вынужден был везти их в
больницу в Мийо. На все это ушло больше двух часов, оттого я и встретил тебя
с таким опозданием.
- Все в порядке, - заверил я его. - Разумеется, ты обязан был отвезти
их в больницу.
- Верно, однако тут возникла еще одна незадача. Понимаешь, жители
селения недолюбливали моего дядюшку, одни только Франсуа и Мари согласились
служить у него. Теперь оба находятся в Мийо, и некому заботиться о тебе, во
всяком случае, первые два-три дня, пока не вернется Франсуа.
- Дружище, о чем речь, - рассмеялся я. - Заверяю тебя, я отлично со
всем управлюсь сам. Провизия, вино, дрова - вот и все, что мне нужно, можешь
не беспокоиться.
- О, с этим все в порядке, - сказал Гидеон. - Кладовка набита битком, а
в подвале ты найдешь лопатку оленя, половину туши кабана, фазанов,
куропаток, две-три дикие утки. Вина хватит, дядюшка следил за своим
погребом, сосновых поленьев и каштановых корней тоже припасено достаточно,
так что мерзнуть не будешь. И тебе составят компанию животные.
- Какие такие животные?
- Маленькая собачонка по имени Агриппа, - смеясь, объяснил Гидеон, -
огромный безмозглый кот Клер де Люн, или попросту Клер, клетки с канарейками
и разными вьюрками и престарелый попугай Октавий.
- Целый зверинец! - воскликнул я. - Хорошо, что я люблю животных.
- Нет, в самом деле, Питер. - Гидеон пристально посмотрел на меня. - Ты
уверен, что тебя это устраивает? Не слишком обременительно?
- Чепуха, - горячо возразил я. - Для чего существует дружба?
Снегопад усилился настолько, что из-за вьюги мы с трудом различали
голову лошади. Теперь двуколка катила по одному из боковых ущелий,
ответвляющихся от собственно Горж дю Тарн. Слева над узкой дорогой нависали
буро-черные скалы с белыми пятнами снега в трещинах и на полочках. Справа
склон обрывался почти отвесно вниз на полтораста - двести метров, и сквозь
влекомую ветром снеговую завесу порой можно было рассмотреть зеленую реку,
бурлящую среди камней в белых париках и покрытых корками льда берегов.
Дорога была неровная, размытая дождями и тающим снегом; местами лошадь
замедляла бег, спотыкаясь на гололедице. Один раз прямо на дорогу перед нами
по скалам сверху скатилась, шипя, небольшая лавинка, и Гидеон с трудом
укротил поводьями испугавшуюся лошадь. Несколько жутких секунд мне казалось,
что наша двуколка сорвется с края обрыва и рухнет в реку. Однако Гидеон не
растерялся, и мы продолжили путь.
Наконец ущелье слегка расширилось, и за очередным поворотом открылся
вид на диковинную громадину дома Гидеонова дядюшки. Необычайное это было
здание, заслуживающее того, чтобы я описал его поподробнее.
Начать с того, что здание венчало могучий утес, который возвышался над
рекой, точно остров, похожий на равнобедренный треугольник. С дорогой утес
соединялся массивным старым каменным мостом. Высокие стены замка начинались
прямо от верхней кромки утеса, но, въехав через мост и широкую арку с
толстыми дубовыми створами, вы обнаруживали просторный внутренний двор с
прудом и фонтаном посередине. Скульптурная группа фонтана изображала
поддерживаемого херувимами дельфина и вся блестела от корки льда и
многочисленных сосулек.
С подоконников множества обращенных внутрь двора окон тоже свисали
огромные сосульки. Пространство между окнами занимали фантастические фигуры,
изображающие разных известных и неизвестных науке представителей животного
мира, одна другой страшнее; облепивший их снег со льдом придавал этим
чудовищам еще более жуткий вид, так и казалось, что они злобно таращатся на
вас из-под белого покрова. Когда Гидеон остановил двуколку перед ступенями
главного крыльца, из дома донесся громкий лай. Гидеон отпер дверь огромным
ржавым ключом, тотчас пес вырвался наружу, продолжая лаять и радостно виляя
хвостом. Большой черно-белый кот вел себя более осмотрительно, он не
снизошел до того, чтобы броситься к нам навстречу, а только громко мяукал
сразу за дверью.
Гидеон помог внести мои саквояжи в просторный мраморный холл, откуда
наверх вела роскошная лестница. Вся мебель, картины и зеркала были накрыты
чехлами от пыли.
- Ты уж извини меня, - сказал Гидеон; мне показалось, что ему стало не
по себе, едва он переступил порог дома. - Я собирался снять чехлы, придать
помещениям более уютный вид, но за всеми хлопотами просто не успел.
- Ничего, - отозвался я, гладя льнувших ко мне собаку и кота. - Все
помещения мне и не нужны, сам уберу чехлы в тех комнатах, которыми буду
пользоваться.
- Конечно, конечно. - Гидеон нервно пригладил волосы. - Постель для
тебя готова... дверь спальни вторая налево, как поднимешься по лестнице. А
теперь пошли, я покажу тебе кухню и подвал.
Он провел меня через холл к двери под лестницей, и я рассмотрел
уходящие вниз по спирали широкие каменные ступени. Они привели нас к
коридору, по которому мы вышли в вымощенную плитняком огромную кухню с
прилегающими к ней подвалу, размером с пещеру, и вместительной холодной
кладовке, где висели на крючьях или лежали на мраморных полках вдоль стен
туши крупной дичи, куры, утки, телячьи окорока и говяжьи седла. На кухне
выстроились в ряд тщательно выложенные плиты; на громадном столе в центре
расположились заготовленные для меня продукты - рис, черная, как сажа,
чечевица, картофель, морковь и другие овощи в корзинах, глиняные горшки с
маслом и консервами, целая горка батонов свежей выпечки. За тяжелой дверью с
засовом и висячим замком помещался винный погреб. Дядюшка Гидеона явно не
доверял слугам попечение об алкогольных напитках. Погреб был довольно
маленький, но я сразу увидел, что тут есть вина высшего качества.
- Не отказывай себе ни в чем, Питер, - сказал Гидеон. - Здесь найдутся
совсем неплохие марки, они в какой-то мере скрасят тебе одинокое пребывание
в этом мрачном замке.
- Ты хочешь, чтобы я все время был под хмелем? - рассмеялся я. - Кто же
тогда оценит твои книги. Но ты не беспокойся, Гидеон, все будет в порядке.
Тут еды и вина на целую армию, дров тоже хватает, мне составят компанию пес,
кот и птички, а главное - меня ждет большая интересная библиотека. Чего еще
может пожелать себе человек.
- Кстати, основная часть книг сосредоточена в Длинной Галерее в южном
крыле здания. Я не стану тебя провожать туда... сам найдешь, а мне уже пора
уезжать, - сказал Гидеон, направляясь к лестнице, ведущей в холл.
По пути наверх он извлек из кармана огромную связку старинных ключей.
- Ключи от королевства, - произнес он с тусклой улыбкой. - Не думаю,
что какие-то помещения заперты, но если найдутся такие, отпирай. Я скажу
Франсуа, чтобы он вернулся заботиться о тебе, как только жизнь его жены
окажется вне опасности, и сам постараюсь приехать через месяц. К тому
времени, надеюсь, ты управишься.
- Запросто, - ответил я. - Больше того, если управлюсь раньше, извещу
тебя телеграммой.
- Право, Питер, - он крепко пожал мне руку, - я чрезвычайно обязан
тебе. Никогда не забуду твою отзывчивость.
- Ерунда, дружище, - ответил я. - Мне приятно как-то помочь тебе.
Стоя в дверях вместе с шумно дышащим псом и котом, который, громко
мурлыкая, терся о мои ноги, я смотрел, как Гидеон забирается на козлы
двуколки, кутается в плед и дергает поводья. Лошадь затрусила к выходу,
Гидеон приветственно помахал мне кнутом и скрылся за воротами. Приглушенный
снегом стук копыт звучал все слабее и вскоре вовсе стих. Я поднял на руки
шелковистого теплого кота, свистнул пса, с громким лаем провожавшего
двуколку до ворот, вошел в дом и запер дверь на засов.
Первым делом надлежало осмотреть дом, чтобы знать, где помешаются
книги, с которыми мне предстояло работать, и соответственно решить, какие
комнаты следует отпереть. На столике в холле стоял шестисвечный серебряный
канделябр, рядом лежал коробок спичек. Как раз то, что мне было нужно: свечи
избавляли меня от необходимости отворять и затворять несметное множество
ставен. Итак, я вооружился канделябром и, сопровождаемый суматошным псом,
чьи когти стучали, будто кастаньеты, по голым полам, приступил к осмотру.
Весь первый этаж занимали три очень большие комнаты и одна поменьше, а
именно: гостиная, столовая, рабочий кабинет и салон. Почему-то лишь
последний (я буду называть его голубым салоном, поскольку он был расписан
различными оттенками синего цвета и золотом) был заперт, и я не сразу
подобрал нужный ключ. Салон примыкал к одному из торцов здания и представлял
собой этакую длинную узкую коробку с большими окнами в противоположных
концах.
Вход в салон помещался посередине одной из длинных стен, и прямо
напротив двери висело одно из самых больших зеркал, какие мне когда-либо
приходилось видеть. Высотой около трех метров, считая почти от пола до
потолка, в длину оно достигало десяти метров с лишним. Стекло чуть
потускнело, отчего приобрело голубоватый оттенок, напоминая поверхность
тихого озера, однако это никак не сказывалось на четкости отражения. Резьба
на широкой золоченой раме изображала нимф и сатиров, единорогов, грифонов и
прочих мифических тварей. Эта рама сама по себе была произведением
искусства. Сидя можно было видеть в этом замечательном зеркале отражение
всего салона, так что узкая комната казалась весьма просторной.
Учитывая небольшие размеры, удобства и - не стану скрывать - необычный
вид салона, я решил сделать его своей гостиной. И вот уже сняты с мебели все
чехлы, а в камине пылает жаркий огонь. Затем я перенес сюда клетку с
канарейками и вьюрками, поместив ее в одном конце комнаты вместе с попугаем
Октавием, коему переселение явно пришлось по душе, потому что он взъерошил
перья и насвистел несколько строф "Марсельезы". Собака и кот немедленно
простерлись на полу перед камином и погрузились в блаженный сон. Покинутый
своими спутниками, я взял канделябр и в одиночку продолжил разведку.
Второй этаж был почти целиком занят спальнями и ванными комнатами,
однако в том крыле, которое замыкало квадрат вокруг двора, я увидел огромное
помещение - то самое, что Гидеон называл Длинной Галереей. По одну сторону
Галереи располагались высокие окна, и напротив каждого из них висело по
зеркалу; они были похожи на зеркало в салоне, но намного уже. Между
зеркалами стояли книжные шкафы из полированного дуба, и на полках внутри
были кое-как, вперемешку свалены книги. Мне с первого взгляда стало понятно,
что немало времени уйдет на то, чтобы расставить их по темам, прежде чем я
смогу заняться каталогизацией и оценкой.
Я не стал пока открывать ставни и снимать чехлы в Длинной Галерее, а
продолжил восхождение по лестнице и очутился на чердаке. В одной из мансард
я увидел позолоченную раму от зеркала, и меня пробрала дрожь при мысли о
том, что, вероятно, здесь-то и был найден мертвым дядюшка Гидеона. Рама была
намного меньше той, что поразила меня в салоне, но оформлена в том же стиле.
Те же сатиры, единороги, грифоны и гиппогрифы, но, кроме того, наверху
поместился медальон с надписью: "Я твой слуга. Корми и вызволяй меня. Я есть
ты". Бессмыслица какая-то... Я закрыл дверь мансарды и, обозвав себя трусом,
тщательно запер ее, после чего у меня отлегло от души.
В голубом салоне собака и кот кинулись ко мне с таким восторгом, точно
я отсутствовал несколько дней. Я сообразил, что они голодны, и сам
почувствовал, что основательно проголодался. Увлеченный исследованием замка,
я даже не перекусил в положенное время, а теперь шел уже седьмой час вечера.
Сопровождаемый нетерпеливыми спутниками, я спустился на кухню, чтобы
состряпать нам что-нибудь. Для пса потушил несколько кусочков баранины, для
кота - цыпленка, добавил вареный рис и картофель, и оба моих подопечных
остались довольны таким меню. Себе поджарил хороший бифштекс с овощным
гарниром и добыл в погребе бутылку отменного красного вина.
Приготовив свою трапезу, я отнес ее наверх в голубой салон, пододвинул
кресло поближе к камину и, удобно устроившись, набросился на еду. Вскоре,
сытые и довольные, ко мне присоединились кот и собака. Они улеглись на пол
перед камином, а я встал и плотно закрыл дверь, поскольку из холла с его
мраморным полом тянуло холодом, как из морозильника. Завершив трапезу, я
принял в кресле полулежачее положение, потягивая вино и созерцая пляшущие
над каштановыми корнями языки голубого пламени. На душе было покойно, и под
действием изысканного крепкого вина я задремал. Проспал я около часа, когда
вдруг проснулся, чувствуя, как каждый нерв напрягся, словно меня кто-то
окликнул. Я прислушался. Ничего, только тихое посапывание спящего пса да
довольное мурлыканье кота, свернувшегося калачиком на соседнем кресле. В
полной тишине чуть слышно потрескивали в камине догорающие дрова. Решив, что
мне почудилось, я подбросил в камин новое полено и приготовился еще
подремать, хотя меня не покидала непонятная тревога.
И тут, посмотрев в зеркало передо мной, я увидел, что дверь за моей
спиной, которую я так тщательно закрыл, приоткрыта. Странно... Я повернулся
- ничего подобного, закрыта, ни малейшей щелочки. Снова поглядел в зеркало -
может быть, глаза под действием вина сыграли со мной шутку? Но нет, дверь,
отраженная зеркалом, была чуть приоткрыта.
Я продолжал смотреть, пытаясь понять, каким образом преломление лучей
света в стекле может создать иллюзию открытой двери, хотя та на самом деле
плотно закрыта, когда увидел нечто такое, отчего меня пробрала дрожь и я
резко выпрямился. Дверь в зеркале продолжала открываться. Снова гляжу на
реальную дверь - закрыта, тогда как ее отражение в зеркале открывалось все
шире, миллиметр за миллиметром. У меня волосы поднялись дыбом, но я не мог
оторвать глаз от этой картины. Вдруг из-за двери на ковер салона выползло
нечто, что я в первую секунду принял за диковинную гусеницу - длинную,
сморщенную, желтоватую, с неким подобием черного рога на переднем конце. Вот
оно выгнулось горбом и принялось скрести поверхность ковра своим рогом.
Обычные гусеницы так себя не ведут... Тут странное творение поползло обратно
и скрылось.
Я сидел весь в поту. Снова поглядел на реальную дверь, проверяя ее
положение; не дай Бог, чтобы эта тварь ползала по ковру где-то возле меня.
Закрыта... Глотнул вина для успокоения нервов и с недовольством обнаружил,
что у меня дрожат руки. Я, который в жизни никогда не верил в призраки и
привидения, в колдовство и прочую дребедень, вообразил невесть что, глядя в
зеркало, и до такой степени убедил себя в реальности виденного, что поддался
страху.
Смешно, сказал я себе, продолжая потягивать вино. Должно быть какое-то
абсолютно рациональное объяснение. Продолжая сидеть в кресле, я наклонился
вперед, внимательно созерцая отражение в зеркале. Долго ничего не
происходило, но вот дверь опять приоткрылась и вновь появилась гусеница. На
этот раз за ней последовала вторая, а немного погодя и третья.
Внезапно я весь похолодел, потому что понял, что именно вижу. Это были
не гусеницы, а тонкие желтые пальцы с длинными изогнутыми черными ногтями,
похожие на огромные кривые шипы дикой розы. Тем временем на ковер выползла
уже вся кисть, худая кисть, обтянутая сухой, точно пергамент, желтоватой
кожей, сквозь которую проступали, напоминая грецкие орехи, бугорки суставов.
Кисть с костлявым запястьем двигалась вслепую по ковру, словно откуда-то из
вечного мрака морской пучины выползла бледная актиния. Так же медленно эта
рука отползла обратно за дверь, и я содрогнулся, представив себе, какому
жуткому созданию может она принадлежать. Примерно четверть часа продолжал я
сидеть перед зеркалом, с ужасом ожидая, что может вдруг явиться из-за этой
двери, но ничего не происходило.
Однако тревога не покидала меня. Я все еще силился убедить себя, что
речь идет о галлюцинации под влиянием вина и тепла от камина. Силился
безуспешно. Ведь вот же дверь голубого салона надежно закрыта от сквозняка,
а дверь в зеркале все еще приоткрыта, и за ней что-то таится. Хотелось
подойти вплотную к зеркалу, проверить его устройство, но не хватало духа.
Вместо этого я придумал план, призванный показать - виновато ли во всем мое
воображение. Разбудив пса Агриппу, я скомкал лист газеты, которую читал, и
бросил комок к самой двери. Посмотрел в зеркало - точно, лежит перед
приоткрытой дверью.
Сонный Агриппа, не столько из желания играть, сколько, чтобы доставить
мне удовольствие, побежал за комком. Сжимая пальцами ручки кресла, я
смотрел, как его отражение в зеркале приближается к двери. Вот остановился
перед комком, вот берет его в зубы... И тут произошло нечто настолько
ужасное, что я не мог поверить своим глазам. Дверь в зеркале открылась еще
шире, и вперед из-за нее метнулась длинная, белая, костлявая рука. Схватила
загривок собаки и утащила ее, отчаянно отбивающуюся всеми четырьмя лапами,
за дверь.
Тем временем Агриппа вернулся ко мне с добычей, но я не смотрел на
него, мои глаза были прикованы к отражению в зеркале. Через несколько минут
рука вдруг опять появилась. Мне показалось или она и впрямь выглядела
окрепшей? Как бы то ни было, пальцы ее обхватили край двери и закрыли ее,
оставив на белой краске кровавые отпечатки, при виде которых меня едва не
стошнило. Настоящий Агриппа тыкался мне в ноги носом, ожидая похвалы, меж
тем как за дверью в зеркале его отражение постигла, Бог знает, какая судьба.
Нет тех слов, чтобы выразить, как я был потрясен. Невозможно было
поверить в увиденное. Долго еще я сидел, таращась на зеркало, однако больше
ничего не происходило. В конце концов, ощущая нервный озноб, я поднялся с
кресла и осмотрел сперва зеркало, потом дверь салона. Зеркало как зеркало,
дверь как дверь... Мне так и хотелось открыть дверь и проверить, что при
этом покажет зеркало, но честно говоря, я слишком боялся потревожить то, что
таилось в Зазеркалье.
Подняв глаза на верхний край зеркала, я только тут обнаружил, что на
раме есть медальон с той же надписью, какую я читал в мансарде: "Я твой
слуга. Корми и вызволяй меня. Я есть ты". Кто этот "я" - эта тварь там за
дверью?.. Корми и вызволяй меня - уж не это ли я проделал, заставив пса
подбежать к двери? Меня бросило в дрожь. И я сказал себе, что мне необходимо
пойти и выспаться после такого утомительного дня и всех переживаний. Отдохну
как следует и утром запросто разберусь с этими дивами.
Забрав кота и кликнув пса (с ними мне все-таки было как-то спокойнее),
я вышел из голубого салона. Закрывая за собой дверь, на миг остолбенел,
услышав, как чей-то хриплый голос пожелал мне спокойной ночи. И только
сообразив, что голос принадлежал попугаю Октавию, я смог расслабиться.
Кот Клер мирно дремал у меня на руках, но Агриппа не сразу подчинился
моему зову; прежде ему явно не дозволялось выходить за пределы первого
этажа. В конце концов нерешительность уступила любопытству, и он затрусил
вверх по ступеням, предвкушая новые открытия. В спальне, хотя дрова в камине
прогорели, еще было тепло. Я быстро приготовился ко сну и не мешкая лег,
поместив Агриппу на постели с одной стороны и Клера с другой. Ощущение их
тепла действовало на меня успокоительно; сверх того, признаюсь, я надежно
запер дверь и не стал тушить свечи.
Первое, на что я обратил внимание, проснувшись утром, - полная тишина.
Я распахнул ставни и увидел мир, укутанный снегом. Должно быть, всю ночь не
прекращался снегопад, и белые подушки облепили скалы, голые деревья и оба
берега реки, а на мосту, соединяющем замок с окрестным миром, выросли
сугробы двухметровой высоты. Подоконники покрывал тонкий слой льда, и с них,
а также с крыши, свисал грозный арсенал сосулек. Судя по низкой пелене
темных туч, следовало ждать нового снегопада.
Даже пожелай я теперь покинуть замок, все дороги были заметены, и
продлись такая погода, я оказался бы совершенно отрезанным от внешнего мира.
Честно скажу - после того, что случилось накануне, мысль об этом расстроила
меня. Однако я приказал себе не дурить и оделся, твердя про себя, что
вчерашние видения - плод разыгравшегося воображения и неумеренного
потребления доброго вина.
Взяв на руки Клера и велев Агриппе идти рядом, я спустился вниз и,
собравшись с духом, отворил дверь голубого салона. Все оставалось, как было
накануне вечером. Грязные тарелки и бутылка из-под вина на столике возле
кресла, где я сидел, серый летучий пепел на каминной решетке, который чуть
шелохнулся от легкого сквозняка. И больше никакого шевеления. Все стояло на
своих местах. Все было в норме. Я облегченно вздохнул, вошел и вдруг
остановился, как если бы уперся в каменную стену, похолодев от страха. Я
смотрел на зеркало и не верил своим глазам.
Вот стою я с котом на руках, но в зеркале я не видел Агриппы, хотя он
был тут, обнюхивал мои лодыжки.
Несколько секунд стоял я, словно пораженный громом, переводя взгляд то
на пса у моих ног, то на зеркало, где отсутствовало его отражение.
Невероятно. Сам я, кот, вся комната - все четко отражалось в зеркале. Все,
кроме Агриппы. Я опустил на пол кота (и в зеркале он никуда не исчез),
нагнулся и взял на руки собаку. Мое отражение держало на руках нечто
воображаемое. Живо схватив Клера, я бросился к двери, держа одной рукой
кота, другой невидимую собаку, и вышел из голубого салона, запер его.
Спустившись на кухню, я обнаружил, к своему стыду, что у меня дрожат
руки. Кое-как налил молока моим подопечным (жадность, с какой Агриппа
принялся лакать, не оставляла никакого сомнения в его телесности), потом
приготовил себе завтрак. Поджаривая яичницу с копченой ветчиной, я продолжал
размышлять над тем, что увидел в голубом салоне. Если я не лишился рассудка
(а я в жизни не чувствовал себя здоровее), оставалось признать, что мои
глаза не обманули меня, как ни невероятно это казалось мне тогда и кажется
теперь. Но хотя мне становилось страшно при мысли о том, что же такое
прячется за зазеркальной дверью, меня одолевало любопытство, хотелось
непременно увидеть странную тварь, которой принадлежала исхудалая желтая
рука с костлявой кистью.
И я решил, не откладывая в долгий ящик, вечером выманить ее из-за
двери, чтобы как следует рассмотреть. Сама мысль о такой затее наполняла
меня ужасом, но любопытство было сильнее страха. Весь день я в рабочей
комнате занимался каталогизацией, когда же начало смеркаться, снова затопил
камин в салоне, приготовил на кухне ужин, поднялся наверх с тарелкой и
бутылкой вина и занял место у очага. Однако на этот раз я предусмотрительно
вооружился крепкой тростью из черного дерева. С ней я чувствовал себя
увереннее, хотя одному Богу известно, какой мог быть прок от трости для
защиты от зазеркального противника. На самом деле, ничего хуже я не мог
придумать и едва не поплатился жизнью за свою, как оказалось, бредовую идею.
Ужиная, я не отрывал глаз от зеркала; собака и кот спали на полу у моих
ног, как накануне вечером. Пока я ел, в Зазеркалье ничто не изменилось.
Потягивая вино, я продолжал свои наблюдения. Прошел час, дрова прогорели, я
поднялся с кресла, чтобы подбросить полено-другое, а когда снова сел,
увидел, как ручка зазеркальной двери медленно повернулась. Затем дверь стала
открываться миллиметр за миллиметром, пока не образовался просвет шириной
около тридцати сантиметров. Казалось бы, что угрожающего в том, что
открывается какая-то дверь, и все же было что-то неописуемо зловещее в том,
как створ скользит по ковру.
И вот опять появилась кисть, поползла, горбатясь вперед, следом
показалось запястье, за ним и часть желтоватого предплечья. На мгновение
рука остановилась, простершись на ковре, потом - отвратительное зрелище -
принялась искать что-то ощупью, словно принадлежала слепцу.
Самое время, сказал я себе, осуществить мой тщательно продуманный план.
Я нарочно не кормил кота на кухне досыта; теперь разбудил его и поднес к
самому носу заранее припасенный кусок мяса. Зрачки кота расширились, и он
громко мяукнул от возбуждения. Как следует подразнив его, я бросил мясо к
самой двери. В зеркале было видно, что оно приземлилось чуть поодаль от
ищущей зазеркальной руки.
Клер с воем бросился за добычей. Я-то надеялся, что кот окажется
достаточно далеко от двери, чтобы выманить из-за нее таинственную тварь,
однако мой расчет не оправдался. В ту секунду, когда в зеркале кот нагнулся
за мясом, рука перестала искать вслепую, с невероятной скоростью метнулась
вперед, схватила его за хвост, и отчаянно вырывающийся Клер исчез за дверью.
Как и в прошлый раз, рука почти сразу вернулась и медленно затворила дверь,
оставив на дереве кровавые отпечатки пальцев.
Это была страшная картина, вдвойне ужасная из-за контраста между тем, с
какой быстротой и свирепостью рука схватила жертву, и тем, как медленно,
осторожно открывала и закрывала дверь. Клер вернулся с мясом к камину, чтобы
спокойно перекусить, нисколько не страдая, как и Агриппа, оттого что
перестал отражаться в зеркале. Я просидел перед зеркалом до полуночи, но
рука больше не показывалась. Забрав своих подопечных, в первом часу
отправился спать, твердо намеренный утром все-таки придумать способ
заставить таинственную тварь выйти из-за двери.
Под вечер следующего дня я закончил предварительную перепись книг на
первом этаже. На очереди была Длинная Галерея на втором этаже, где хранилась
основная часть библиотеки. Работа утомила меня, в пять часов я решил
прогуляться, подышать свежим воздухом. Какое там гуляние! Снегопад почти не
прерывался, и высокие сугробы ограничивали мое продвижение. Чтобы выйти со
двора и пересечь мост, пришлось бы рыть траншею в покрытом коркой слое снега
толщиной около двух метров. Иные сосульки, свисающие с подоконников, желобов
и лепнины, достигали полутора метров в длину.
Мои звери не пожелали меня сопровождать, и я один попытался выйти на
белый холодный простор двора, где стояла глухая, как на дне колодца, тишина.
Снег издавал протестующий писк под моими ногами, словно я наступал на мышей,
я проваливался по колено и очень скоро вынужден был пробираться обратно к
дому. С неба продолжали падать белые хлопья величиной с цветок одуванчика,
наращивая корку на карнизах и двускатной крыше. Царило сопутствующее такому
снегопаду полное безмолвие - ни птичьих голосов, ни воя ветра, немая тишина,
как будто все живое было удушено белым шарфом.
Растирая замерзшие руки, я поспешил войти в дом, запер входную дверь и
чуть не бегом спустился на кухню готовить себе ужин. Пока закипала вода, я
успел затопить камин в голубом салоне, потом уже по привычке отнес туда
приготовленные блюда, сопровождаемый собакой и котом. Я вновь вооружился
крепкой тростью, это помогало мне чувствовать себя несколько увереннее.
Приступив к еде, я все время поглядывал в зеркало, однако рука не
показывалась. Странно, куда она подевалась? Рыскает по комнатам в Зазеркалье
за дверью? Или она вообще существует только тогда, когда я вижу ее
отражение? Я размышлял дремотно перед теплым камином, а там и вовсе заснул,
что отнюдь не входило в мои намерения. Должно быть, я проспал около часа,
когда меня вдруг исторг из объятий сна тонкий хриплый голос, который напевал
по-французски:

Под боком у милашки,
Под боком у милашки
Так спится хорошо... -

после чего прозвучал истерический гортанный смех.
Со сна я не сразу сообразил, что это Октавий пел и смеялся, и от испуга
у меня бешено заколотилось сердце. Повернув голову, я убедился, что клетки с
птичками и Октавием на своих местах. Затем я перевел взгляд на зеркало и
окаменел. Мое желание исполнилось, таинственная тварь вышла из-за двери. И
глядя на нее, я клял себя за то, что затеял этот эксперимент, что не запер
голубой салон после первого же вечера, чтобы больше не входить в него.
Зазеркальная тварь - не могу же я употреблять тут слово "человек" -
была маленькая, горбатая, закутанная в нечто вроде савана, желтоватую
льняную ткань с пятнами грязи и плесени и с дырками в наиболее изношенных
местах. Верхний конец савана был накинут на голову и обмотан вокруг шеи
наподобие шарфа, так что я видел только кончики выцветших оранжевых волос
над морщинистым лбом и два огромных, бесстрастных, светло-желтых глаза,
которые почему-то напомнили мне надменный взгляд козы. Нижняя часть лица
была закрыта тканью, придерживаемой бледной рукой с черными ногтями.
Тварь стояла сразу за большой клеткой с канарейками и вьюрками. Сама
клетка была раздавлена и выпотрошена, будто лошадь на арене для боя быков.
Изогнутые прутья были облеплены приставшими к свежей крови желтыми
перышками. Несколько перьев торчали между пальцами хищной твари. На глазах у
меня она медленно двинулась к соседнему столу, где стояла клетка с попугаем.
Походка ее была какая-то скованная, словно тварь не столько шагала, сколько
волочила ноги по полу. В зеркале я видел, как она подошла вплотную к клетке,
где отражение Октавия покачивалось на жердочке.
Реальный попугай по-прежнему распевал, чередуя пение с кудахтающим
смехом. В зеркале тварь уставилась на него свирепыми желтыми глазами.
Внезапно рука метнулась вперед, и пальцы вцепились в прутья клетки,
разламывая ее.
К первой руке присоединилась вторая, края ткани, закрывавшие лицо,
раздвинулись, и моему взору предстало лицо, отвратительнее которого мне в
жизни не доводилось видеть. Казалось, большая часть его ниже глаз поражена
то ли гниением, то ли чем-то вроде проказы. На месте носа - только две
черные дыры в обрамлении кожных лохмотьев. Одна щека совершенно
отсутствовала, и было видно обе челюсти с плесенью на деснах и гнилыми
зубами. Изо рта на саваи стекали струйки слюны. Остатки губ были сморщены
так, словно их зашивали тонкими нитками.
Вся эта жуткая картина усугублялась тем, что один из безобразных
пальцев твари украшал золотой перстень с опалом, который словно вспыхивал
ярким пламенем среди ломаемых прутьев. Изящное изделие только подчеркивало
всю мерзость облика этого ожившего трупа.
Тем временем тварь уже просунула руки внутрь клетки. Попугай в зеркале
продолжал качаться на жердочке, реальный же Октавий пел и смеялся. Тварь
схватила зазеркального попугая, и тот принялся отчаянно хлопать крыльями, а
Октавий по-прежнему пел. Тварь вытащила птицу из клетки, поднесла к своему
мерзкому рту и разгрызла череп попугая, словно орех. После чего принялась
жадно высасывать мозг, выплевывая осколки черепа, так что они вместе с
перьями и слюной ложились на саван.
От этого зрелища я ощутил такое отвращение и такое бешенство, что
схватил трость, вскочил на ноги и, дрожа от ярости, шагнул к зеркалу. При
этом я увидел в зеркале, что мое отражение приближается к твари со спины. И
когда осталось сделать последний шаг, я поднял трость для удара.
Внезапно глаза на гниющем лице сверкнули, тварь прервала свою
отвратительную трапезу, бросила птичий трупик на пол и повернулась к моему
отражению так стремительно, что я замер на месте, застигнутый врасплох. А
тварь, не мешкая ни секунды, метнулась вперед и своими тощими сильными
руками стиснула шею мне в зеркале.
Неожиданный наскок заставил мое отражение попятиться и выронить трость.
Вместе с тварью оно упало на пол за столом, и я видел, как они борются друг
с другом.
В испуге я выпустил трость, бросился к зеркалу и принялся бить по
стеклу кулаками. Тем временем потасовка на полу прекратилась, а я продолжал
колотить зеркало, не сомневаясь, что тварь расправляется с моим отражением
так же, как расправилась с собакой и котом. Наконец тварь поднялась на ноги,
пошатываясь и тяжело дыша. Постояв секунду-другую спиной ко мне, нагнулась,
схватила мое зазеркальное тело и потащило к двери; при этом я увидел, что у
моего отражения разорвано горло.
Вскоре тварь появилась снова из-за двери, облизываясь, словно
предвкушая трапезу. Подняла с пола тяжелую трость и опять скрылась. Она
отсутствовала минут десять, когда же возникла вновь, я с ужасом и яростью
увидел, что она с наслаждением гложет отделенную от добычи руку, как человек
ест крылышко курицы. Забыв про свои страхи, я еще раз принялся колотить
зеркало. Медленно, как бы соображая, откуда исходит звук, тварь повернулась,
сверкая глазами, и лицо ее было вымазано кровью - моей кровью!
Вот она увидела меня, и я похолодел, увидев ее свирепый цепкий взгляд.
Тварь медленно двинулась к зеркалу, я перестал впустую колотить стекло и
попятился, устрашенный угрозой, которую излучали эти козьи глаза. Тварь
продолжала приближаться, словно подкрадываясь ко мне. Подойдя вплотную к
зеркалу, вытянула руки, коснулась его пальцами, и на стекле появились
кровавые отпечатки с прилипшими к ним желтыми и серыми перышками. Осторожно
пощупав стекло, как человек щупает тонкую корку льда на пруду, проверяя его
прочность, потом вдруг сжала в кулак свои отвратительные руки и выбила
яростную дробь, которая гулко отдалась в тишине салона. Затем разжала кулаки
и вновь пощупала стекло.
Постояла, глядя на меня, как бы размышляя. Было ясно, что она видит
меня, из чего следовало, что, хотя для меня мое отражение пропало, тварь
видит его в зеркале, принадлежащем ее зазеркальному миру. Внезапно, как
будто приняв какое-то решение, она повернулась, заковыляла через комнату к
двери и скрылась, чтобы - о, ужас! - тут же вернуться, держа в руках трость
из черного дерева - мою трость. Но ведь если я слышал, как тварь била по
стеклу кулаками, значит, она не бесплотная. И если она ударит зеркало
тростью, стекло может разбиться, и тварь каким-то образом сумеет из
Зазеркалья войти ко мне.
Я не стал ждать, когда тварь подойдет к зеркалу. Решив, что ни я, ни
мои подопечные больше не будут оставаться в голубом салоне, поднял дремлющих
перед камином собаку и кота, метнулся к двери и вышвырнул их в коридор.
Подбегая затем к клеткам с пернатой компанией, я увидел, как тварь
замахивается, изо всех сил бьет тростью по стеклу, и по поверхности зеркала
разбегаются трещины, как трескается лед на пруду, если бросить в него
камень.
Не задерживаясь, я схватил обе клетки, выбросил их тоже в коридор и
выбежал сам. Закрывая дверь, услышал звук нового удара и увидел, как часть
зеркала распадается на осколки и через дыру в салон просовывается костлявая
рука, сжимающая трость. Я поспешил захлопнуть дверь, повернул ключ в замке и
весь в поту, с колотящимся сердцем прислонился к прочному деревянному
створу.
С минуту я постоял так, собираясь с мыслями, потом спустился на кухню и
налил себе добрую порцию бренди. Мои руки дрожали, так что я едва не выронил
стакан. Выпив бренди, принялся лихорадочно соображать, как быть дальше.
Похоже было, что разбитое зеркало открывало этой мерзкой твари вход в мой
мир. Я не знал, распространяется ли это правило на все зеркала в доме, не
знал также, помешаю ли замыслам твари или, напротив, буду способствовать им,
если разобью каждое зеркало, которое может стать таким входом.
Меня трясло от страха, но я чувствовал, что должен что-то предпринять,
поскольку стало очевидно, что тварь будет охотиться за мной по всему дому. А
потому я спустился в подвал, вооружился крепким топором, потом отыскал
канделябр и поднялся на второй этаж. Дверь голубого салона оставалась
надежно запертой. Собравшись с духом, я вошел в соседний кабинет, где на
стене висело зеркало средних размеров. Светя канделябром и держа наготове
топор, я приблизился к зеркалу.
Странно было стоять перед ним и не видеть своего отражения. Внезапно я
вздрогнул от ужаса: в зеркале вместо меня возникло мертвенное лицо с
исполненными вожделения безумными глазами. Настал момент проверить мое
предположение, и все-таки я помедлил секунду, прежде чем ударить обухом
топора по стеклу так, что осколки со звоном посыпались на пол.
Нанеся удар, я отступил на шаг, по-прежнему держа наготове топор на
случай, если тварь попытается напасть на меня и надо будет отбиваться.
Однако вместе с зеркалом исчез и мой враг. Стало быть, я верно рассуждал:
если разбить зеркало с моей стороны, переход не откроется. Из чего
следовало, что для спасения собственной жизни я должен разбить все зеркала в
доме, притом возможно быстрее, пока тварь не проделала то же со своей
стороны. Захватив канделябр, я направился в столовую и успел подойти к
висевшему там большому зеркалу одновременно с тварью. К счастью, мне удалось
разбить зеркало вдребезги раньше, чем она смогла пустить в ход свое оружие -
оброненную моим отражением трость.
Бегом, насколько это было возможно без риска, что погаснут свечи, я
поднялся на второй этаж и принялся крушить зеркала, переходя из спальни в
спальню, из ванной в ванную. Должно быть, от страха у меня на ногах выросли
крылья, потому что я везде опережал своего врага. Оставалась Длинная Галерея
с дюжиной огромных зеркал между высокими книжными полками. И я ринулся туда,
причем, сам не зная почему, бежал на цыпочках. Перед дверью на миг
остановился, с ужасом думая о том, что тварь могла опередить меня и теперь
притаилась там в темноте. Я приложил ухо к двери - тихо. Сделал глубокий
вздох и распахнул дверь, подняв в руке канделябр.
Длинная Галерея простиралась передо мной в мягкой бархатной темноте,
немая, словно кротовья нора. Я вошел внутрь, и пламя свечей заметалось,
расписывая стены и потолок тенями, похожими на траурные вымпелы. Сделав
несколько шагов, я остановился, силясь рассмотреть дальний конец помещения,
куда не достигал свет моего канделябра. Кажется, все зеркала целы... Я живо
поставил канделябр на ближайший столик и повернулся лицом к череде зеркал. В
ту же секунду раздался грохот, сопровождаемый звоном. У меня сердце
оборвалось, и прошло несколько секунд, прежде чем я с облегчением сообразил,
что причиной грохота и звона была огромная сосулька, которая сорвалась с
одного из подоконников и разбилась о камни внизу на дворе.
Понимая, что следует действовать быстро, пока ковыляющее чудовище не
добралось до Длинной Галереи, я стиснул в руке топорище и побежал от зеркала
к зеркалу, круша их одно за другим; то-то повеселилась бы ватага мальчишек,
будь они на моем месте... Снова и снова обух моего топора ударял по стеклу,
разбивая его, как разбивает лед любитель рыбной ловли зимой, и по ослепшему
зеркалу разбегались трещины, осколки с музыкальным звоном сыпались на пол. В
глухой тишине галереи этот звук казался особенно громким.
Только топор сокрушил предпоследнее зеркало, как сквозь соседнее с
грохотом пробилась трость, которую сжимала омерзительная рука. Выронив топор
от страха, я обратился в бегство. Схватив у двери канделябр, на миг
обернулся и увидел, как что-то вылезает из Зазеркалья в дальнем конце
галереи.
Захлопнув и заперев дверь, я прислонился к ней, переводя дыхание.
Сердце отчаянно колотилось, а из-за двери до моего слуха донесся слабый звон
стекла, потом все стихло. Вдруг я ощутил, как ручка двери за моей спиной
медленно поворачивается. Похолодев от ужаса, я отскочил и уставился на нее.
Остановилась... Тварь поняла, что дверь заперта, и издала пронзительный
крик, в котором было столько ярости и звериной злобы, что я чуть не выронил
канделябр от испуга.
Дрожа, я прижался к стене и с облегчением вытер вспотевший лоб. Все
зеркала в доме были разбиты, и единственные два помещения, куда могла
проникнуть тварь, надежно заперты. Впервые за последние двадцать четыре часа
я чувствовал себя в безопасности. В Длинной Галерее зазеркальная тварь
сопела, обнюхивая дверь, точно свинья над кормушкой. Потом снова дала выход
своей бессильной ярости в жутком крике и замолкла. Я постоял две-три минуты,
напрягая слух. Тишина... И начал спускаться по лестнице, держа в руке
канделябр.
То и дело я останавливался, прислушиваясь. Шел очень медленно, чтобы
даже шорох моей одежды не мешал слышать. Затаивал дыхание, но единственным
звуком был бешеный стук моего сердца да слабое потрескивание горящих
фитилей. Шаг за шагом, весь - внимание, я продолжал спускаться на первый
этаж холодного, мрачного, пустынного дома.
Над последним пролетом, ведущим в холл, я остановился и замер; даже
пламя свечей перестало колыхаться, напоминая рощицу желтых кипарисов.
По-прежнему ничего не было слышно. Осторожно выдохнув, я повернулся лицом к
следующим ступенькам - и увидел то единственное, о чем совершенно забыл:
высокое трюмо у подножия лестницы.
От ужаса я едва не выронил канделябр. Крепко сжимая его вспотевшей
рукой, смотрел я на зеркало у стены. И видел лишь ступеньки, по которым мне
предстояло спуститься, больше ничего. Царила тишина, и я молил Бога, чтобы
тварь все еще рыскала наверху среди дюжины разбитых зеркал. Наконец я
возобновил спуск - и на полпути вниз окаменел от ужаса, потому что в верхней
части зеркала возникло отражение идущих за мной уродливых ног зазеркальной
твари.
Охваченный паникой, я стоял, не зная, что предпринять. Необходимо
разбить зеркало, пока тварь не настигла меня, но для этого нужно метнуть в
трюмо канделябр, а тогда я останусь в полной темноте. Вдруг я промахнусь? И
окажусь один на один с этим чудовищем, даже не видя его? Пораженный этой
мыслью, я замешкался, а между тем чудовище с поразительной скоростью
ковыляло по ступенькам, опираясь на трость и держась за перила свободной
рукой, на тощем пальце которой поблескивал перстень с опалом. Вот в зеркале
показалось обезображенное гниением лицо с оскаленными зубами, а я все еще
мешкал, стоял с канделябром в руке, не в силах тронуться с места.
Почему-то мне казалось, что важнее видеть при свете, что затевает мой
враг, чем разбить зеркало канделябром. Вот зазеркальная тварь вскинула тощую
руку, замахиваясь тростью, и нанесла удар. Раздался звон разбитого стекла,
осколки по краям трещин помутнели, и в промежутке между ними показалась
рука. Один за другим осколки сыпались на пол, пока не осталась лишь пустая
рама. Вслед за чем тварь, нетерпеливо повизгивая, точно пес при виде миски с
едой, шагнула и пошла вперед, давя ногами скрипучее стекло и не сводя с меня
сверкающих глаз. Открыв рот, она издала торжествующий булькающий клич,
отчего из-под скул во все стороны полетели брызги слюны. Затем громко
скрипнули зубы, предвкушающие трапезу. Теряя голову от страха, я сделал
единственное, что мне оставалось, - моля Бога, чтобы не дал мне
промахнуться, - поднял вверх тяжелый канделябр и с силой метнул его в
чудовище. На какое-то мгновение канделябр словно завис в воздухе, и в свете
его зазеркальная тварь таращилась на меня, стоя на осколках зеркала, затем
мое оружие поразило ее. Свечи потухли, я услышал глухой стук и сдавленный
крик, канделябр с грохотом ударился о мрамор, и следом на пол шлепнулось
тело поверженного мной врага. И все - кромешный мрак, полная тишина...
Я замер на месте, трясясь от страха, ожидая, что вот-вот, сейчас эти
жуткие бледные руки схватят меня за горло или за щиколотки. Однако ничего
подобного не случилось. Не знаю, сколько минут я простоял так. Наконец до
моего слуха донесся тихий булькающий вздох - и снова воцарилась тишина. Я
продолжал ждать, наконец собрался с духом и нащупал в кармане коробок
спичек. Руки дрожали так, что я долго возился, прежде чем смог зажечь
спичку. В слабом, неверном свете ее я рассмотрел на полу у разбитого зеркала
какой-то съежившийся темный комок. Что там с этим чудовищем - убито,
лишилось сознания? Пламя спички обожгло пальцы, я выругался и отбросил ее.
Зажег другую и начал осторожно спускаться по ступенькам. Вот и эта спичка
потухла, я остановился, зажег третью, ступил наконец на пол холла, осторожно
наклонился над съежившимся телом... и в ужасе отпрянул назад.
В луже крови передо мной лежал с разбитой головой Гидеон.
В слабом свете от спички я в полном смятении глядел на его лицо. Он был
одет так же, как в день отъезда. Каракулевая шапка упала с головы, и из
разбитого виска еще сочилась кровь. Я потрогал его грудь, поискал пульс, но
Гидеон был мертв. Глаза утратили присущий им особый блеск и слепо смотрели
на меня. Я зажег свечи и сел на ступени, пытаясь осмыслить произошедшее. И я
по сей день не могу ничего понять.
Не стану утруждать читателя, описывая подробности моего ареста и
последующего суда. Всякому, кто читал газеты, должно быть памятно, в каком
тяжелом положении я оказался, как никто не хотел поверить (особенно после
того, как были обнаружены истерзанные трупы животных), что, когда появилась
страшная тварь, для нее мы были всего лишь отражениями в ее зеркалах. Если я
сам тщетно доискивался объяснения, то можете представить себе, что обо всем
этом думала полиция. Газеты называли меня "чудовищем из Горжа" и жаждали
моей крови. Полиция, отвергнув мои попытки объясниться, посчитала веской
уликой против меня тот факт, что Гидеон завещал мне крупную сумму денег.
Напрасно я твердил, что не кто-нибудь, а я сам, с величайшим трудом
пробившись сквозь снежные заносы, сообщил о несчастье. Для судей, не верящих
- как и я до той поры - в колдовство, все представлялось предельно простым:
я убил своего друга из-за денег, а затем сочинил весь этот бред о
зазеркальной твари.
Все говорило против меня, и пресса усердно раздувала пламя
общественного возмущения, так что моя судьба была решена. Я - чудовище и
должен быть наказан. Суд вынес смертный приговор, и теперь меня ждет
гильотина. Близится рассвет и с ним час моей смерти. В ожидании этого часа я
пишу эти строки, надеясь, что кто-нибудь, читая, поверит мне. Никогда не
представлял себе, что могу окончить жизнь на гильотине; вообще, этот вид
казни всегда казался мне варварским. Естественно, надзиратели не сводят с
меня глаз, чтобы я не обманул "вдовушку", как французы с черным юмором
окрестили гильотину. Но я спросил, есть ли у меня право на последнее
желание, и они разрешили поставить в моей камере высокое зеркало, дабы я мог
привести себя в пристойный вид перед казнью. Интересно, что из этого
выйдет".


На этом рукопись кончалась. Внизу страницы другой рукой было добавлено:
"Узник найден лежащим мертвым перед зеркалом. Причина смерти - остановка
сердца. Доктор Лепитр".


Гроза бушевала с прежней силой, то и дело комнату озаряли яркие молнии.
Не стыдясь, честно скажу, что я подошел к зеркалу над туалетным столиком и
завесил его полотенцем. После чего взял в охапку бульдога и забрался вместе
с ним под одеяло.

@темы: шедевр же!

---

Переход(автор: Джеральд Даррелл) - часть 1

Мой совет - на ночь не читайте. Одно из моих любимых произведений, во всяком случае, единственное, вызвавшее у меня недельную параною. Совершенно нехарактерный для данного автора стиль.

ПЕРЕХОД



Мои друзья Поль и Марджери Гленхэм - неудавшиеся художники, а может
быть, во имя милосердия лучше назвать их непреуспевающими. Впрочем, даже
неудачи доставляют им больше удовольствия, чем большинству преуспевающих
художников успех. А потому с ними приятно общаться, и в этом одна из причин,
почему я, приезжая во Францию, охотно останавливаюсь у них. Их обветшалый
дом в Провансе - средоточие беспорядка: мешки с картофелем, пучки сушеных
трав, плети чеснока и горы сухой кукурузы чередуются с кипами незавершенных
акварелей и грудами страховидных полотен Марджери вперемешку со странными
неандертальскими скульптурами Поля. Среди этого подобия деревенской ярмарки
бродят коты всех пород и мастей и вереницы собак - от ирландского волкодава
ростом с теленка до старого английского бульдога с голосом Стефенсоновой
"Ракеты". Все стены украшены клетками - обителью канареек, которые ретиво
распевают чуть не круглые сутки, мешая людям разговаривать. Словом, в доме
царит теплая, дружеская, какофоническая, чрезвычайно приятная атмосфера.
В тот день я приехал под вечер усталый после долгого путешествия, и
Поль тотчас взялся приводить меня в норму при помощи горячего бренди и
гигантского лимона. Мне посчастливилось вовремя очутиться под их кровом, ибо
последние полчаса летнее небо над Провансом было застлано тяжелой черной
пеленой грозовых туч, и гром отдавался среди скал так, будто по деревянной
лестнице катились миллионы камней. Только я юркнул в теплую шумную кухню,
наполненную соблазнительными запахами стряпни Марджери, как хлынул проливной
дождь. Дробь капель о черепичную крышу вместе с ударами грома, от которых
содрогалось даже прочное каменное строение, пробудил дух соперничества у
канареек, и они принялись петь все разом. В жизни не припомню такой шумной
грозы.
- Еще кружечку, дружище? - справился Поль с надеждой в голосе.
- Нет-нет! - перекричала Марджери канареечные трели и гул дождя. - Еда
готова, холодная будет уже не такая вкусная. Поль, неси вино. Джерри,
дорогой, садись за стол.
- Вино, вино, даешь вино! У меня припасено для тебя нечто особенное,
дружище. - С этими словами Поль спустился в погреб, чтобы тут же вернуться с
охапкой бутылок, которые он благоговейно поставил на стол предо мной. -
Гигонда - мое личное открытие, бронтозаврова кровь, дружище, поверь мне,
прямо из вен доисторического чудовища. Очень славно пойдет с трюфелями и
индейкой, приготовленными Марджери.
Откупорив одну бутылку, он щедрой рукой налил темно-красного вина в
объемистый бокал. Поль был прав. Вино красным бархатом легло на язык, а
дойдя до горла, вызвало настоящий фейерверк в мозгу.
- Ну как, здорово? - осведомился Поль, изучая мое лицо. - Я обнаружил
его в маленьком погребке в районе Карпентрас. Стояла дьявольская жара, а в
погребке было так прохладно, так уютно, что я сам не заметил, как выдул две
бутылки. Не вино, а чистый соблазн. Разумеется, стоило мне выйти на солнце
опять, как меня будто кувалдой огрели. Пришлось Марджери сесть за руль.
- Мне было так стыдно за него, - сказала Марджери, ставя передо мной
тарелку с трюфелем величиной с персик, запеченным в тонкую, хрусткую корочку
теста. - Он заплатил за вино хозяину, поклонился и... упал ничком на землю.
Пришлось хозяину с сыном вдвоем заталкивать его в машину. Ужасная картина.
- Ерунда, - возразил Поль. - Хозяин был счастлив. Лучшего рейтинга он
не мог пожелать.
- Это тебе так кажется, - возразила Марджери. - Ладно, Джерри, ешь,
пока не остыло.
Разрезав золотистый шарик, я ощутил запах трюфеля, тонкий аромат сырого
леса, соединивший в себе запахи миллионов тлеющих листьев. С красным вином в
придачу трапеза была просто божественной. Мы молча принялись уписывать
трюфели, слушая дробный стук дождя по черепице, раскаты грома и
экстатические трели канареек. Бульдог, невесть почему с ходу проникшийся ко
мне глубокой симпатией, сидел подле моего стула и не сводил с меня выпуклых
коричневых глаз, тихо посапывая.
- Великолепно, Марджери, - произнес я, когда последний кусочек
хрустящей корки растаял снежинкой на моем языке. - Право же, при твоем
кулинарном искусстве и чутье Поля на вина, открой вы ресторанчик, в два
счета заслужили бы три звездочки у "Мишлена".
- Спасибо, дорогой, - отозвалась Марджери, потягивая вино, - но я
предпочитаю готовить для узкого круга гурманов, чем для толпы обжор.
- Она права, тут ничего не возразишь, - подхватил Поль, не уставая
наполнять наши бокалы.
Сильнейший раскат грома прямо над крышей прервал нашу беседу, даже
канарейки на минуту смолкли, устрашенные такой мощью. Когда гром стих,
Марджери указала вилкой на супруга.
- Не забудь показать Джерри эту штуковину.
- Штуковину? - не понял Поль. - Какую еще штуковину?
- Ты знаешь, - нетерпеливо сказала Марджери, - эту твою штуковину...
твою рукопись... самое подходящее чтение для него в такую ночь.
- А, рукопись... конечно! - горячо произнес Поль. - В самом деле, ночь
весьма подходящая.
- Отказываюсь, - возразил я. - Хватит с меня вашей живописи и ваших
скульптур. Будь я проклят, если еще соглашусь читать ваши литературные
потуги.
- Ты темный человек, - добродушно молвила Марджери. - К тому же автор -
не Поль, а кто-то другой.
- По-моему, после такого пренебрежительного отзыва о моем искусстве он
не заслуживает того, чтобы ему доверили эту рукопись, - сказал Поль. - Она
слишком хороша.
- Но что это за рукопись? - спросил я.
- Очень своеобразное произведение, я обнаружил его... - начал Поль, но
Марджери перебила его:
- Не вздумай пересказывать, пусть сам прочтет. Лично мне потом долго
снились кошмары.
Пока Марджери раздавала порции индейки, окутанные плотным облачком
аромата трав и чеснока, Поль прошел в угол кухни, где между двумя мешками с
картофелем и бочонком вина громоздилась, будто развалины замка, груда книг.
Порывшись в ней, он торжествующе выпрямился, держа в руке сильно
потрепанную, толстую красную тетрадь, и вернулся к столу со своей добычей.
- Вот! - удовлетворенно выдохнул он. - Когда я прочел это, сразу
подумал о тебе. Нашел среди купленных мною книг из личной библиотеки старого
доктора Лепитра, бывшего одно время тюремным врачом в Марселе. До сих пор не
пойму - мистификация это или правда.
Открыв тетрадь, я увидел на внутренней стороне обложки черный экслибрис
- три кипариса и солнечные часы над выведенными готическим шрифтом словами:
"Экс Либрас Лепитр". Страницы были исписаны дивным калиграфическим почерком;
выцветшие чернила приобрели ржаво-коричневый оттенок.
- Лучше бы я тогда дождалась утра, прежде чем читать, - произнесла с
содроганием Марджери.
- Там что-нибудь о привидениях? - спросил я.
- Нет, - неуверенно ответил Поль. - Во всяком случае, не совсем. К
сожалению, старик Лепитр умер, так что мне не довелось расспросить его.
Очень странная история. Но, зная твой интерес ко всему оккультному, ко
всяким ночным стукам, я сразу подумал о тебе. Прочти и скажи, что ты
думаешь. Если хочешь, можешь оставить рукопись себе. Во всяком случае,
развлечешься.
- Вот уж никак не назвала бы это чтение развлечением, - возразила
Марджери. - Жуткая история.
Несколько часов спустя, вдоволь насытившись вкусными блюдами и добрым
вином, я вооружился огромной, тщательно заправленной золотистой керосиновой
лампой, излучающей бледно-желтый свет, и поднялся в гостевую комнату, где
меня ожидала широченная перина. Бульдог последовал за мной и следил, шумно
дыша, как я раздеваюсь, укладываюсь спать. Сам он расположился на полу подле
кровати, не сводя с меня преданных глаз. Гроза не унималась, раскаты грома
следовали один за другим, время от времени комнату озаряли яркие молнии. Я
поправил фитиль, пододвинул поближе лампу на тумбочке, взял красную тетрадь
и приступил к чтению, удобно сидя с подушками за спиной. Повествование
начиналось сразу, без каких-либо предисловий.


"16 марта 1901 года, Марсель.
Впереди целая ночь, и поскольку мне ясно, что при всем желании я все
равно не усну, то решил попытаться подробно описать случившееся со мной.
Боюсь, от этого моя история не станет выглядеть более правдоподобно, но надо
же чем-то себя занять, пока не наступит рассвет, неся мне облегчение.
Для начала должен сообщить кое-что о себе и своих отношениях с Гидеоном
де Тейдре Вильрэем, чтобы читателю (буде такой найдется) стало понятно,
почему я очутился среди зимы во Франции, притом в самой глуши. Я букинист и
позволю назвать себя истинным профессионалом. Хотя теперь вернее сказать,
был таковым. Один из моих коллег - надеюсь, скорее по-дружески, чем из
ревности - даже назвал меня однажды "литературной ищейкой"; что ж, я готов
признать меткость этого забавного сравнения. Через мои руки прошло свыше
сотни личных библиотек, и мне довелось сделать немало важных открытий. Так,
я обнаружил оригинальную рукопись Готтенштайна, редкое иллюстрированное
издание Библии, которое иные сравнивают с "Книгой Келлза"; в невзрачном
деревенском доме в Мидленде я откопал пять неизвестных прежде стихотворений
Блейка. Были и не столь значительные, но все равно интересные открытия -
такие, как найденный среди игрушек и моющихся книжек в детской комнате в
доме одного священника в Шропшире подписной экземпляр первого издания "Алисы
в Стране чудес" или дарственный экземпляр "Португальских сонетов",
подписанный Робертом и Элизабет Браунинг, с шестистрочным стихотворением на
форзаце. Чтобы находить такие книги в самых неожиданных местах, необходимо
обладать чем-то вроде дара лозоходца. Приобрести такую способность нельзя,
но если вы ею наделены, можно постоянной практикой отточить ее. В свободное
время я также каталогизировал небольшие важные книжные фонды, поскольку само
общение с книгами доставляло мне великое удовольствие. Библиотечная тишина,
осязание и запах книг для меня все равно что для гурмана вкус и состав пищи.
Это может показаться фантастикой, но, стоя в библиотеке, я словно слышу
тысячи голосов, как если бы меня окружал огромный хор, в чьем пении я черпаю
познания и красоту. Естественно, моя профессия свела меня с Гидеоном в залах
аукционной фирмы Сотсбис. В одном доме в Сассексе я обнаружил маленькую, но
чрезвычайно интересную коллекцию первых изданий, и мне захотелось лично
убедиться, сколько можно выручить за такое собрание. Пока шли торги, я
поймал себя на не совсем приятном ощущении, что за мной кто-то следит. Я
обернулся, но все глаза были как будто направлены только на аукциониста. Тем
не менее с каждой минутой мое беспокойство росло. Возможно, это будет
слишком сильно сказано, однако я не сомневался, что кто-то внимательно
изучает меня. Но вот покупатели и зрители чуть расступились, и я увидел его
- мужчину среднего роста с привлекательным, хотя и несколько одутловатым
лицом, большими проницательными черными глазами и шапкой кудрявых, довольно
длинных волос. На нем было хорошего покроя темное пальто с каракулевым
воротником, руки в элегантных перчатках держали каталог предметов,
выставленных на аукцион, и черную широкополую велюровую шляпу. Пристальный
взгляд блестящих цыганистых глаз был устремлен на меня, но, заметив, что и я
смотрю на него, он моргнул, чуть улыбнулся и кивнул головой, как бы
извиняясь за то, что так таращился на меня. После чего повернулся,
протиснулся сквозь толпу и пропал из виду.
Не знаю почему, но это пристальное разглядывание незнакомым человеком
привело меня в замешательство до такой степени, что я уже не так внимательно
следил за торгами, отметил только, что выручил за предметы, выставленные
мной на продажу, больше, чем ожидал. Как только кончились торги, я выбрался
из зала и вышел на улицу.
Был холодный, сырой февральский день, и от запаха дыма - предвестника
смога - у меня першило в горле. Похоже было, что вот-вот начнется дождь, и я
остановил кеб. В моем владении был унаследованный от матери высокий узкий
дом на Смит-стрит, в непосредственной близости от Кингз-роуд. Меня вполне
устраивало это жилище; не самый фешенебельный район, но дом был достаточно
вместителен для такого холостяка, как я, со всеми моими книгами. Ибо за
многие годы я собрал отличную небольшую коллекцию книг на интересующие меня
темы: индейское искусство, особенно миниатюры, некоторые ранние
"Естественные Истории", кое-какие редкие издания, посвященные оккультизму,
несколько томов о растениях и знаменитых садах, хорошее собрание первых
изданий современных романистов. Мой дом был обставлен просто, но удобно;
хотя я небогат, но мог позволить себе не слишком скупиться, держал хороший
стол, в погребе было немало марочных вин.
Отпустив кеб и поднимаясь по ступенькам к входной двери моего дома, я
обратил внимание, что на город, как и следовало ожидать, спускается едкий
туман. Дальний конец улицы уже почти не был виден, и я радовался, что успел
добраться до дома. Моя домоправительница, миссис Мэннинг, позаботилась о
том, чтобы в маленькой гостиной весело пылал огонь в камине, рядом с моим
любимым креслом положила, как обычно, домашние туфли (какой же отдых без
домашних туфель?) и расставила на столике все необходимое для приготовления
горячего пунша. Я снял пальто и шляпу и переобулся.
В это время из кухни внизу вышла миссис Мэннинг и спросила, нельзя ли
ей ввиду сгущающегося тумана сегодня уйти домой пораньше. Сообщила, что
приготовила для меня суп, бифштекс, запеканку с почками и яблочный пирог,
остается только их подогреть. Я ответил, что ничего не имею против; мне не
раз доводилось обходиться без посторонних услуг.
- К вам тут недавно заходил один джентльмен, - сказала миссис Мэннинг.
- Джентльмен? Он назвался? - спросил я, удивленный тем, что кто-то
надумал посетить меня в такую погоду.
- Нет, - ответила она, - он не назвался. Сказал только, что еще зайдет.
Как раз тогда я был занят каталогизацией книг в одном доме, а потому
решил, что визит неназвавшегося джентльмена был связан с этим делом. И не
стал больше размышлять над этой загадкой. Тут снова показалась миссис
Мэннинг, одетая для выхода в город, я проводил ее до дверей и тщательно
запер их, после чего вернулся к своему пуншу и пылающему камину. Мой кот
Нептун спустился из кабинета наверху, где стояла его уютная корзина,
приветственно мяукнул и грациозно прыгнул мне на колени. Потоптавшись
передними лапами с выпущенными когтями, он удобно улегся и задремал с
громким мурлыканьем, напоминающим жужжание роя пчел в пустом черепашьем
панцире. Убаюканный этой музыкой, каминным жаром и пуншем, я тоже погрузился
в сон.
Должно быть, я крепко спал, потому что проснулся вдруг, не понимая, что
меня разбудило. Нептун на моих коленях встал, потянулся и зевнул, предвидя,
что покою его приходит конец. Я прислушался - тишина. Только решил было, что
мой сон потревожен движением угля на каминной решетке, как снизу донесся
властный стук в дверь. Я спустился по лестнице, приводя себя в порядок после
сна, поправляя воротничок и галстук и приглаживая непокорную шевелюру.
Включив свет в прихожей, я отпер дверь и распахнул ее. В дом вторглись
пряди густого тумана, а на крыльце перед дверью стоял тот странный
цыганистого вида мужчина, что так пристально разглядывал меня в зале
Сотсбис. Теперь на нем были хорошо скроенный вечерний костюм и накидка с
красной шелковой подкладкой. На голове - цилиндр, покрытый блестящими
капельками влаги от тумана, который колыхался за его спиной точно
театральный задник тошнотворного желтого цвета. Рука в перчатке покачивала,
будто маятник, трость черного дерева с великолепной работы золотым
набалдашником. Увидев, что дверь открыл именно я, а не какой-нибудь слуга
или дворецкий, он приосанился и снял цилиндр.
- Добрый вечер, - сказал незнакомец, обнажая в очаровательной улыбке
чудесные, белые, ровные зубы.
У него был необычно приятный, несмотря на хрипотцу, мелодичный голос,
которому небольшой, но достаточно заметный французский акцент придавал
дополнительную прелесть.
- Добрый вечер, - отозвался я, недоумевая, зачем мог понадобиться этому
человеку.
- Я имею честь говорить с мистером Леттингом... мистером Питером
Леттингом?
- Да. Я Питер Леттинг.
Он снова улыбнулся и, сняв перчатку, протянул мне холеную руку с
огненным опалом в золотой оправе на одном пальце.
- У меня нет слов, чтобы выразить, как я рад возможности познакомиться
с вами, сэр, - сказал он, пожимая мою руку. - Позвольте прежде извиниться,
что побеспокоил вас в столь поздний час, в такой день...
С этими словами он завернулся поплотнее в свою накидку и оглянулся на
клубящийся за его спиной сырой желтый туман. Оставлять его стоящим на
крыльце в такую отвратительную погоду вряд ли было бы признаком хорошего
тона, и я предложил ему войти и изложить свое дело. Он прошел мимо меня в
прихожую, и когда я, тщательно заперев дверь, обернулся, гость уже снял
накидку и цилиндр, отставил в сторону трость и, растирая руки, выжидательно
глядел на меня.
- Пойдемте в гостиную, мистер?.. - произнес я с вопросительной
интонацией.
На лице его отразилось странное, почти детское чувство вины.
- Дорогой сэр, - молвил он покаянно, - дорогой мистер Леттинг. Какое
непростительное упущение с моей стороны. Вы вправе обвинить меня в нарушении
светских приличий - вторгаюсь в ваш дом в такой вечер и даже забываю
представиться. Ради Бога, извините. Я - Гидеон Тейдре де Вильрэй.
- Рад познакомиться, - учтиво ответил я, хотя, по правде говоря,
чувствовал себя неловко, несмотря на его обаяние; что может быть нужно,
спрашивал я себя, французскому аристократу от букиниста вроде меня? - Не
хотите ли подкрепиться... скажем, бокалом вина или, учитывая холодную
погоду, рюмочкой бренди?
- Вы чрезвычайно добры и снисходительны, - ответил он с легким
поклоном, продолжая приязненно улыбаться. - Бокал вина несомненно будет
весьма кстати.
Я провел его в гостиную, и он остановился перед камином, грея руки над
огнем, сжимая и разжимая пальцы, так что перстень с опалом казался пятном
крови на белой коже. Выбрав в погребе бутылку превосходного марго, я бережно
доставил ее в гостиную, прихватив по пути хрустальные бокалы. За это время
мой гость отошел от камина и теперь стоял возле полок, держа в руках книгу.
- Какое великолепное издание Элифаса Леви, - горячо произнес он,
повернувшись ко мне. - И у вас тут чудесное собрание чернокнижия. Не знал,
что вы интересуетесь оккультизмом.
- Не так чтобы очень, - ответил я, откупоривая бутылку. - Назовите мне
здравомыслящего человека, который всерьез верил бы в колдунов, шабаш ведьм,
предсказателей судьбы и прочую дребедень. Я собираю их просто как
интересные, ценные издания, к тому же подчас весьма забавные, несмотря на
мрачное содержание.
- Забавные? - сказал он, подходя ко мне, чтобы принять бокал с вином. -
Забавные? Что вы хотите этим сказать?
- Согласитесь, разве это не забавная картина - взрослые люди бормочут
какие-то дурацкие заклинания и часами ждут по ночам, когда им явится сатана?
Должен признаться, лично мне это кажется весьма забавным.
- А мне - нет, - отозвался он и, словно опасаясь, что его реплика
прозвучала слишком резко, даже грубо, улыбнулся и поднял бокал. - Ваше
здоровье, мистер Леттинг.
Мы пригубили, он подержал вино во рту, смакуя, поднял брови.
- Должен сказать, у вас отличный погреб, - сообщил он. - Ваше марго
превосходно.
- Благодарю, - ответил я, польщенный тем, что французский аристократ
одобрил мой выбор. - Вы не хотите сесть и рассказать мне, чем я могу быть
вам полезен?
Он грациозно опустился в кресло у камина, отпил еще вина и остановил на
мне задумчивый взгляд. Когда гость замолкал, еще приметнее становился блеск
его огромных черных глаз. Они будто прощупывали вас, читая ваши мысли. От
этого взгляда мне, мягко выражаясь, стало не по себе. Но стоило ему
улыбнуться, и тотчас взор его казался добродушным, чарующим, чуть озорным.
- Боюсь, мое неожиданное появление в столь поздний час... и в такую
погоду... способно придать налет таинственности весьма ординарному, сдается
мне, делу, с которым я пришел. Короче, я хотел бы, чтобы вы провели
каталогизацию одной личной библиотеки, сравнительно небольшого собрания
книг, не больше тысячи двухсот экземпляров, оставленных мне моей тетушкой,
умершей в прошлом году. Повторяю, собрание небольшое, и я лишь бегло с ним
ознакомился. Однако мне кажется, что там есть довольно редкие, ценные
издания, и хотелось бы на всякий случай обеспечить тщательную каталогизацию,
до чего у моей бедной тетушки руки так и не дошли. Бедняжка была недалекого
ума, готов поклясться, что за всю свою жизнь она не заглянула ни в одну
книгу. Ее существование не было овеяно даже самым слабым дуновением
культуры. Эти книги достались ей от отца, и, вступив во владение ими, она
совсем не уделяла им внимания. Книги стоят вперемешку, и я был бы вам
благодарен, если бы вы разобрались в них как эксперт. Мое вторжение вызвано
силой обстоятельств, завтра рано утром я выезжаю во Францию, и у меня не
было другого случая обратиться к вам. Надеюсь, вы сможете найти время, чтобы
выполнить мою просьбу?
- Буду счастлив помочь чем могу, - ответил я; сама мысль о поездке во
Францию показалась мне весьма привлекательной. - Однако хотелось бы знать,
почему вы остановили свой выбор на мне, ведь в Париже есть немало людей,
способных выполнить эту работу не хуже, а то и лучше меня.
- По-моему, вы несправедливы к себе, - возразил мой гость. - Вам должно
быть известно, какая у вас высокая репутация. Я ко многим обращался за
советом, и все тотчас называли вас. Так я убедился, мой дорогой мистер
Леттинг, что лучшего выбора быть не может, если только вы согласитесь.
Признаюсь, я порозовел от удовольствия, поскольку у меня не было
никаких причин сомневаться в искренности этого человека. Приятно было
услышать, что коллеги столь высокого мнения обо мне.
- И когда вы хотели бы, чтобы я приступил к работе? - спросил я.
Он развел руками, выразительно пожал плечами.
- Это вовсе не срочно. Естественно, хотелось бы, чтобы это не помешало
вашим собственным планам. Как насчет того, чтобы вы могли начать, скажем,
весной? В это время года долина Луары особенно хороша, и я не вижу причин,
почему бы вам не насладиться природой в той же мере, как работой с книгами.
- Весна отлично устраивает меня, - ответил я, наполняя бокалы. - Апрель
годится?
- Превосходно, - отозвался он. - Думаю, на каталогизацию у вас уйдет
что-нибудь около месяца, но вы можете оставаться там, сколько вам будет
угодно. У меня хорошая коллекция вин и хороший повар, так что у вас не будет
повода жаловаться на обслуживание.
Я сходил за своей записной книжкой с календарем, и мы сошлись на том,
что четырнадцатое апреля устроит нас обоих. Гость поднялся, собираясь
уходить.
- Да, еще одна вещь, - сказал он, кутаясь в накидку. - Кому, как не
мне, понимать, что мои имя и фамилия затруднительны для запоминания и
произношения. А потому, не примите это за бесцеремонность, я предпочел бы,
чтобы вы просто называли меня Гидеон, а я вас - Питер, согласны?
- Конечно, - поспешил я ответить не без облегчения, ибо на де Тейдре
Вильрэе и впрямь можно было язык сломать.
Он горячо пожал мне руку, еще раз попросил извинить за внезапное
вторжение, обещал прислать письмо с подробным описанием - как найти его во
Франции, и уверенным шагом скрылся за дверью в густом желтом тумане.
Я же вернулся в свою теплую, уютную гостиную и допил вино, размышляя о
странном посетителе. И чем больше я думал о нем, тем удивительнее
представлялось мне происшедшее. Почему, например, Гидеон не обратился ко мне
сразу, когда увидел меня у Сотсбис? Говорит, что каталогизация тетушкиных
книг совсем не к спеху, а сам счел необходимым повидать меня сегодня ночью,
словно речь шла о неотложном деле. Он ведь мог просто написать мне? Или он
посчитал, что воздействие его личности вернее поможет добиться моего
согласия?
Он произвел на меня двойственное впечатление. Как я уже сказал, пока
лицо его оставалось бесстрастным, глаза смотрели так испытующе и пристально,
что мне делалось не по себе и я даже ощущал некоторую антипатию. Но стоило
ему улыбнуться, как и глаза его словно смеялись, и я невольно оказывался во
власти очарования его низкого мелодичного голоса. Да, необычный человек... И
я решил попытаться побольше узнать о нем до того, как поеду во Францию.
Решил - и спустился на кухню следом за проголодавшимся Нептуном приготовить
поздний ужин.
Несколько дней спустя мне встретился на торгах мой старый друг Эдвард
Мэлинджер. Между делом я небрежно осведомился, известно ли ему что-нибудь о
Гидеоне. Эдвард внимательно посмотрел на меня поверх очков.
- Гидеон де Тейдре Вильрэй? Ты говоришь о графе... племяннике старика
маркиза де Тейдре Вильрэя?
- Он не назвался графом, но полагаю, что это именно он, - ответил я. -
Тебе что-нибудь о нем известно?
- Когда закончатся эти торги, пойдем выпьем по стаканчику и я кое-что
расскажу тебе, - предложил Эдвард. - Очень странное семейство... во всяком
случае, старик маркиз - человек весьма эксцентричный.
После торгов мы зашли в пивную, и за кружкой пива Эдвард поведал то,
что ему было известно о Гидеоне. Оказалось, что много лет назад маркиз де
Тейдре Вильрэй пригласил Эдварда приехать во Францию (как теперь пригласил
меня Гидеон), чтобы каталогизировать и оценить его обширную библиотеку.
Эдвард согласился и отправился в имение маркиза в Горж дю Тарне.
- Тебе знаком этот район Франции? - спросил Эдвард.
- Я вообще никогда не бывал в этой стране, - признался я.
- Так вот, это глухой край. Имение находится в самом Горже, в
уединенной, дикой, сильно пересеченной местности. Высокие скалы, глубокие
мрачные ущелья, водопады, бурные потоки - что-то вроде преисподней, какой
Доре изобразил ее в своих рисунках к "Божественной комедии" Данте.
Эдвард остановился, глотнул пива, закурил сигару. Завершив эту
процедуру, продолжал:
- В имении, кроме прислуги (всего из трех человек - маловато для такого
обширного хозяйства), я застал дядюшку и его племянника, того самого,
насколько я понимаю, что навестил тебя на днях. Скажу без обиняков - дядюшка
произвел на меня весьма неприятное впечатление. У этого
восьмидесятипятилетнего старика было злое, хитрое лицо и льстивые манеры,
которые сам он явно считал очаровательными. Племяннику было лет
четырнадцать; на бледном лице выделялись огромные черные глаза. Он был умен
не по возрасту, однако меня обеспокоило то, что, как мне показалось, им
владеет тайный страх - страх перед собственным дядюшкой.
В первый день моего пребывания там я, утомленный долгим путешествием,
лег спать рано, вскоре после скудного и скверно приготовленного по
французским меркам обеда. Старик и мальчик остались в столовой. Так совпало,
что она помещалась как раз под моей спальней, и хотя я не различал отдельных
слов, было очевидно, что дядюшка настойчиво уговаривает племянника сделать
что-то, против чего тот страстно возражает. Спор затянулся, голос дядюшки
звучал все громче и сердитее. Внезапно послышался стук отодвигаемого стула,
и мальчик крикнул, да-да, крикнул по-французски старику: "О нет, я не желаю
жертвовать собой, чтобы ты мог жить... Я ненавижу тебя!" Я хорошо расслышал
каждое слово, и меня поразило, что такое мог сказать юный племянник. Потом
скрипнула и со стуком захлопнулась дверь столовой, мальчик взбежал вверх по
лестнице, и хлопнула другая дверь, видимо, в его спальне. Вскоре и дядюшка
встал из-за стола и начал подниматься наверх. Ошибиться было невозможно - он
сильно приволакивал кривую ногу, и это придавало характерный звук его
походке. Старик поднимался не торопясь, и заверяю тебя, дорогой Питер, у
меня волосы поднялись дыбом, столько зла было в этом неторопливом шествии
вверх по ступенькам. Он проследовал к спальне мальчика, открыл дверь, вошел.
Окликнул племянника два-три раза - мягко, вкрадчиво, однако за этой
мягкостью угадывалась страшная угроза. Потом старик произнес какую-то фразу,
закрыл дверь и захромал дальше по коридору - очевидно, в свою спальню.
Я выглянул в коридор. Из комнаты племянника доносился приглушенный
плач, как будто мальчик лежал, укрывшись с головой. Плач продолжался, и я
был сильно встревожен. Хотелось пойти к мальчику, успокоить его, но я
опасался, что мое вторжение смутит его. Да и не мое это было дело, строго
говоря. Все же мне было не по себе. Казалось, Питер, вся атмосфера дома
пропитана чем-то ужасным. Ты знаешь, я несуеверен, однако я долго не мог
уснуть, все думал, каково-то мне будет выдерживать эту атмосферу две-три
недели, пока не будет завершена работа. К счастью, судьба была милостива ко
мне: на другой день пришла телеграмма, в которой сообщалось, что моя сестра
серьезно заболела, и у меня появился вполне легитимный повод просить маркиза
расторгнуть наш контракт. Естественно, ему это не понравилось, но в конце
концов он неохотно согласился. В ожидании двуколки, которая должна была
отвезти меня на станцию, я бегло осмотрел часть книг. Обширная библиотека
занимала не одну комнату, но основное собрание было сосредоточено в так
называемой "Длинной галерее", помещении, способном украсить имения наших
английских аристократов. Книжные полки чередовались с огромными зеркалами,
да и весь дом был полон зеркал, я в жизни не видел их в таком количестве. У
маркиза и впрямь была редкая, ценная коллекция книг, в том числе посвященных
одному из твоих, Питер, любимых предметов - оккультизму. Я успел приметить
интереснейшие древнееврейские рукописи о ведовстве, оригинальное издание
"Открытия ведьм" Мэтью Гопкинса, великолепный экземпляр "Чудес природы" Ди.
Но тут прибыла двуколка, я простился с хозяином и уехал. Честное слово,
дружище, никогда еще отъезд из чьего-то дома не доставлял мне такой радости.
Не сомневаюсь, что он занимался черной магией и пытался привлечь к нехорошим
делам славного мальчугана. Впрочем, сам понимаешь, у меня нет никаких
доказательств, а потому не буду настаивать на своей догадке. Полагаю, старый
маркиз уже мертв, если же нет, то ему должно быть за девяносто. Что до
мальчика, то от друзей в Париже я слышал впоследствии, что его личная жизнь
не сложилась, поговаривали о связях с женщинами определенного сорта, но это
все слухи, к тому же тебе известно, дружище, у иностранцев понятия морали
иные, чем у англичан. Здесь, как и во многом другом, мы, слава Богу,
отличаемся от остального мира.
Я выслушал рассказ Эдварда с величайшим интересом и решил при случае
расспросить Гидеона о его дядюшке.


Собираясь в путь, я предвкушал удовольствие от поездки во Францию.
Четырнадцатого апреля сел на поезд до Лувра, оттуда безо всяких приключений
(даже без морской болезни) доплыл до Кале, провел вечер в Париже,
наслаждаясь образцами французской кухни и вин, а утром следующего дня снова
сел на поезд и доехал до Тура с его шумным вокзалом, где меня, как и было
обещано, встретил Гидеон. Он был в приподнятом настроении и приветствовал
меня, словно старого дорогого друга, что, не стану скрывать, было мне очень
приятно. Я поблагодарил его за заботу, но он только отмахнулся.
- О чем речь, дорогой Питер! У меня всего-то занятий - есть, пить да
толстеть! Принять такого гостя, как ты, истинное удовольствие.
Выйдя из здания вокзала, мы сели в красивую двухконную карету и быстро
покатили по чудесной сельской местности, расписанной переливающимися на
солнце зелеными и желтыми красками.
Около часа ехали мы по дороге, которая становилась все уже и уже;
наконец она оказалась зажатой между усеянными яркими цветами высокими
валами, а над головой у нас переплетались покрытые нежной весенней зеленью
ветви деревьев. Приметив в просветах между деревьями серебристый блеск
водной глади, я понял, что мы едем вдоль Луары. В одном месте мы миновали
массивные каменные столбы и кованые железные ворота перед дорожкой, ведущей
к сложенному из розовато-желтого камня огромному красивому замку. Гидеон
заметил мой удивленный взгляд человека, пораженного сказочным видением.
- Надеюсь, дорогой Питер, - улыбнулся он, - ты не предполагаешь, что я
живу в доме, подобном этому чудовищу? В противном случае тебя ждет
разочарование. Боюсь, мой замок покажется тебе миниатюрным, однако меня он
вполне устраивает.
Я возразил, что пусть его обитель хуже сарая, по мне, достаточно этих
чудесных пейзажей и предвкушения увлекательной работы.
Был уже вечер. На зеленые луга легли розовато-лиловые тени деревьев,
когда мы подъехали к обители Гидеона, Шато Сен-Клэр. На воротных столбах
восседали вырезанные в камне медового цвета большие совы, и тот же мотив был
искусно вплетен в кованые железные ворота.
Прилегающий к замку участок разительно отличался от местности, по
которой мы ехали до сих пор. Если там царило буйное, вольное цветение, луга
были покрыты густой высокой травой, то здесь подъездную дорожку окаймляли
огромные, старые, много метров в обхвате дубы и каштаны с толстой, как
слоновья кожа, узловатой корой. Я мог лишь гадать, сколько веков эти деревья
охраняли подступы к Шато Сен-Клэр, но многие из них явно достигли уже
изрядных размеров, когда Шекспир еще был только юношей. Лужайки под ними
были гладкими, как сукно бильярдного стола, о чем заботились мирно пасущиеся
в лучах заходящего солнца стада пятнистых ланей. Самцы с изящной короной
ветвистых рогов спокойно провожали нас взглядом, нисколько не потревоженные
стуком копыт наших лошадей.
Вдали за газонами виднелась череда высоких тополей и поблескивала тихая
гладь Луары. Но вот дорожка повернула, и впереди показался замок. Маленькое,
как и говорил Гидеон, но совершенное строение, как бывает совершенной
миниатюра. Вечернее солнце отражалось от соломенно-желтых стен, и
голубоватая кровля главного здания с двумя башенками казалась подернутой
нежной патиной.
Широкую веранду, облицованную плитняком, венчала высокая балюстрада, и
на ней восседало три десятка павлинов, великолепные хвосты которых
спускались на ухоженный газон. Перед балюстрадой размещались аккуратные
клумбы с сотнями ярких цветов, будто сливающихся с павлиньими хвостами. Это
было восхитительное зрелище! Мы остановились перед широким крыльцом,
дворецкий распахнул дверцы кареты, Гидеон спустился на землю, снял шляпу и
низко поклонился мне с озорной улыбкой.
- Добро пожаловать в Шато Сен-Клэр.
Так начались для меня совершенно дивные три недели, недели, скорее,
отдыха, чем работы. Жизнь в миниатюрном, но великолепно обставленном,
поддерживаемом в безупречном состоянии замке была сплошным удовольствием.
Маленький парк на берегу излучины Луары содержался в идеальном порядке,
каждое дерево казалось аккуратно подстриженным, изумрудные газоны -
тщательно причесанными, а расхаживающие среди могучих деревьев павлины
словно вышли из рук Фаберже. Добавьте отличный винный погреб и кухню, где
заправлял искусный шеф-повар, готовивший вкуснейшие, ароматнейшие блюда, и
вы получите довольно верное представление о земном рае.
Утро проходило за разборкой и каталогизацией книг (собрание было
чрезвычайно интересным), а во второй половине дня Гидеон приглашал меня
искупаться в реке или совершить верховую прогулку в парке; он держал
несколько превосходных коней. Вечерами после обеда мы беседовали на
прогретой солнцем террасе, причем отличные блюда и вина, поданные к обеду,
придавали нашим беседам особую теплоту.
Заботливый хозяин и прекрасный рассказчик был чрезвычайно интересным
собеседником. Теперь-то я, естественно, никогда не узнаю, не пускал ли он
намеренно в ход все свое очарование, чтобы обольстить меня. Хотелось бы
думать, что это не так, что он действительно проникся ко мне симпатией и ему
нравилось мое общество. Конечно, теперь это уже не играет никакой роли. Во
всяком случае, я с каждым днем все сильнее привязывался к нему.
Я всегда был склонен к уединенному образу жизни, друзей - близких
друзей - у меня было мало, и виделся я с ними раз или два в году, не больше.
Однако дни, проведенные в замке вместе с Гидеоном, возымели сильное действие
на меня. Я стал задумываться, верно ли оставаться таким затворником. Подумал
вдруг о том, что все мои друзья принадлежат к другой возрастной группе,
намного старше меня. Гидеон, если причислять его к ряду моих друзей (как я
это делал тогда), единственный был примерно моего возраста. Под его влиянием
я становился более общительным. Помню, однажды вечером, сжимая белыми зубами
сигару и щурясь на меня сквозь облачко синего дыма, он сказал: "Беда в том,
Питер, что тебе грозит опасность стать молодым рутинером". Тогда я,
разумеется, рассмеялся, однако, поразмыслив, понял, что он прав. Понял
также, что, когда придет время покинуть замок, мне будет недоставать общения
с этим беспечным человеком, возможно, даже больше, чем я был готов в этом
признаться самому себе.
О своих многочисленных родичах Гидеон говорил тепло, но с оттенком
иронии, рассказывал истории, рисующие их чудачества или глупости, однако
ирония его была беззлобной, с преобладанием нелицеприятного юмора. Тем
удивительнее казалось мне, что он лишь однажды заговорил о своем
дядюшке-маркизе. Мы сидели вечером на террасе, провожая глазами обитающих в
дуплах дубов сипух, которые проносились в поисках добычи над лужайками перед
нами. Я описывал ему одну книгу, полагая, что осенью ее можно будет
приобрести на аукционе за две тысячи фунтов. Дескать, это серьезный труд,
способный занять достойное место в библиотеке Гидеона среди других трудов на
ту же тему. Я мог бы принять участие в торгах... Гидеон щелчком отправил
окурок сигары через балюстраду на клумбу, где тот остался лежать, будто
огромный красный светлячок, и тихо рассмеялся.
- Две тысячи фунтов? Дорогой Питер, к сожалению, я не настолько богат,
чтобы позволить себе такое удовольствие. Вот если бы умер мой дядюшка...
- Дядюшка? - осторожно произнес я. - Я не знал, что у тебя есть
дядюшки.
- Только один, слава Богу, - сказал Гидеон. - Но, к сожалению, он сидит
на сундуке, где хранится состояние нашего семейства, и эту старую свинью
ничто не берет. Ему девяносто один год, а когда я видел его года два назад,
на вид никто не дал бы ему больше пятидесяти. Тем не менее он не бессмертен
и сколько бы ни упирался, рано или поздно дьявол прижмет его к своей груди.
В тот счастливый день я унаследую хороший куш и библиотеку, которой даже ты,
дорогой Питер, позавидуешь. До тех пор не могу позволить себе тратить по две
тысячи на книги. Однако ждать башмаков мертвеца скучнейшее занятие, и мой
дядюшка - не самый занимательный предмет для разговора, а потому давай лучше
выпьем вина и потолкуем о чем-нибудь приятном.
- Не занимательный, говоришь? Тогда он совершенно не похож на остальных
твоих родственников, про которых ты рассказывал, - небрежно заметил я,
надеясь в душе, что Гидеон поведает кое-что еще об этом нехорошем дядюшке.
- Что правда, то правда, - сказал он, помолчав, - совсем не похож. Но
как в каждой деревне есть свой дурачок, так и в каждой семье не обходится
без паршивой овцы или безумца.
- Ну что ты, Гидеон, - возразил я. - Зачем же так резко?
- Ты так думаешь? - спросил он, и в свете угасающего дня я рассмотрел
капли пота на его лице. - Считаешь, я чересчур жестоко отзываюсь о своем
дражайшем родиче? Однако ты не имел удовольствия встречаться с ним, верно?
- Верно, - ответил я.
Обеспокоенный крайней горечью, звучащей в его голосе, я уже готов был
оставить эту тему, явно неприятную для моего друга.
- Когда умерла моя матушка, - продолжал он, - мне пришлось не один год
прожить в обществе моего дорогого дядюшки, пока я не смог освободиться от
него, получив скромную сумму, завещанную мне отцом. Десять лет провел я в
чистилище - в обществе этого мерзавца. Десять лет не проходило дня и ночи,
чтобы мне не довелось испытать дикий ужас. Его порочность не поддается
описанию, и он ни перед чем не останавливается, добиваясь своего. Если
дьявол бродит самолично по земле под видом человека, то не сомневаюсь, что
он надевает на себя отвратительную шкуру моего дядюшки.
Он резко встал и пошел в дом. Меня озадачила и встревожила горячность,
с какой были сказаны эти слова. Я колебался, следует ли пойти за ним или
нет, но тут он вернулся, неся графин с бренди и рюмки, сел и налил нам
обоим.
- Ты уж извини меня, дорогой Питер, за этот спектакль, за то, что я
навязал тебе мелодраму, чье место скорее в парижском театре "Гран Гиньол",
чем на этой террасе, - сказал он, протягивая мне рюмку. - Боюсь, мне вредно
говорить об этой старой свинье, моем дядюшке. Одно время меня преследовал
страх, потому что мне казалось, будто он завладел моей душой... сам знаешь,
дети чего только не выдумают. Не один год прошел, прежде чем я избавился от
этого наваждения. И все же до сих пор, как видишь, не могу спокойно говорить
о нем, так что давай лучше выпьем и потолкуем о чем-нибудь другом, идет?
Я поспешил согласиться, и мы продолжали беседовать еще час-другой. Но в
тот вечер я единственный раз видел Гидеона по-настоящему пьяным. Ложась
спать, я винил в этом себя, понимая, что основательно испортил ему
настроение, настояв на том, чтобы поговорить о его дядюшке.
В последующие четыре года я все ближе узнавал Гидеона. Приезжая в
Англию, он останавливался у меня, а я не раз с великим удовольствием гостил
в Шато Сен-Клэр. Потом он куда-то исчез на полгода, оставалось только
предположить, что им овладела, выражаясь его словами, "охота к перемене
мест", и он решил, как это бывало с ним, съездить в Египет, или на Восток,
или в Америку. Как раз в это время я был по горло занят делами, и мне, по
правде говоря, было не до того, чтобы размышлять о странствиях Гидеона. Но
вот однажды вечером, когда я вернулся на свою Смит-стрит смертельно усталый
после долгой поездки в Абердин, дома меня ожидала телеграмма от Гидеона.


"Приеду Лондон понедельник тридцатого можешь ли встретить тчк Дядюшка
умерщвлен мне досталась библиотека возьмешься ли каталогизировать оценить
тчк объясню все при встрече привет Гидеон".


Меня позабавило, что Гидеон, всегда гордившийся безупречным знанием
английского языка, написал не "скончался", а "умерщвлен". Однако, когда он
приехал, я узнал, что именно так обстояло дело, во всяком случае, по всем
наличным признакам. Гидеон прибыл поздно вечером, и мне с первого же взгляда
стало ясно, что он пережил нечто ужасное. Не могла же потеря дядюшки
подействовать на него так сильно, сказал я себе. Этот факт, скорее, должен
был обрадовать Гидеона. Но мой друг сильно осунулся, красивое лицо его было
бледно, глаза, под которыми обозначились темные круги, утратили былой блеск
и живость. Приняв дрожащей рукой бокал с его любимым вином, он опустошил его
одним глотком, словно это была вода.
- У тебя усталый вид, Гидеон, - сказал я. - Выпей еще вина, потом
пообедай со мной и ложись спать. Отложим все разговоры на завтра.
- Старина Питер, - ответил он, и губы его скривились в жалком подобии
обычной искрометной улыбки, - только не изображай английскую нянюшку и не
смотри на меня с такой тревогой. Не подумай, что меня одолевает хворь.
Просто мне достались довольно тяжело последние две недели, и я еще не пришел
в себя. Слава Богу, теперь уже все позади. За обедом все расскажу тебе, но
прежде, дружище, если позволишь, я принял бы ванну.
- Конечно, - поспешил я ответить, после чего отыскал миссис Мэннинг и
попросил ее приготовить для Гидеона ванну и отнести его вещи в гостевую
комнату.
Гидеон поднялся наверх, и вскоре я последовал его примеру. У гостевой
комнаты и у моей спальни были раздельные ванные, площадь второго этажа была
достаточно большой, чтобы я мог позволить себе эту маленькую роскошь. Только
я начал раздеваться, чтобы самому совершить омовение, как меня испугал
громкий протяжный вопль, сопровождаемый звоном разбитого стекла. Эти звуки
явно исходили из ванной Гидеона. Я бегом пересек узкую лестничную площадку и
постучался в дверь моего друга.
- Гидеон? - крикнул я. - Гидеон, что с тобой... могу я войти?
Ответа не было, я ворвался в гостевую, вне себя от тревоги. Гидеон
стоял в ванной, наклонясь над раковиной и вцепившись в нее обеими руками; по
белому, как простыня, лицу катились струйки пота. Большое зеркало над
раковиной было разбито, всюду рассыпаны осколки вместе с остатками бутылочки
из-под шампуня.
- Это он... это он... он... - бормотал Гидеон.
Его качало, и он явно не заметил моего появления. Взяв Гидеона за руку,
я вывел его в спальню и уложил на кровать, после чего вышел на лестницу и
крикнул вниз миссис Мэннинг, чтобы принесла бренди, да поживее.
Вернувшись в комнату, я увидел, что Гидеон уже выглядит несколько
лучше, однако он лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша словно человек,
участвовавший в изнурительных гонках. Услышав мои шаги, он открыл глаза и
страдальчески улыбнулся.
- Дорогой Питер, - произнес он. - Ради Бога, извини... надо же было
мне... у меня вдруг закружилась голова... должно быть, после длинной дороги,
когда я почти ничего не ел... а тут еще твое чудесное вино... я упал вперед
с шампунем в руке и разбил твое прекрасное зеркало... Виноват... я, конечно,
заплачу.
Я велел ему, довольно грубо, не говорить глупостей, и когда миссис
Мэннинг, запыхавшись, поднялась по лестнице, заставил его выпить
глоток-другой. Тем временем миссис Мэннинг навела порядок в ванной.
- Уф, полегчало, - выдохнул Гидеон. - Совсем другое дело. Осталось
только понежиться в ванне, и я буду свеж, как огурчик.
Мне казалось, что ему лучше не вставать, и я сказал, что еду принесут
наверх, но он не хотел и слышать об этом. И когда через полчаса Гидеон
спустился в столовую, он выглядел уже гораздо лучше, улыбался и шутил,
всячески расхваливал кулинарное искусство миссис Мэннинг заверяя, что уволит
собственного повара, умыкнет ее и увезет в свой замок во Франции, чтобы она
заведовала его кухней. Миссис Мэннинг была - как всегда - очарована им,
однако я видел, что роль веселого, обаятельного человека дается ему с
великим трудом. Наконец мы управились с пудингом и сыром, миссис Мэннинг
принесла графин портвейна и попрощалась до завтра. Я предложил Гидеону
сигару, он закурил, откинулся на спинку стула и улыбнулся мне сквозь дым.
- Теперь, Питер, - начал он, - я могу поведать тебе кое-что о
случившемся.
- Мне не терпится услышать, дружище, что тебя довело до такого
состояния, - серьезно молвил я.
Гидеон порылся в кармане и вытащил большой железный ключ с широкой
бородкой и фигурной головкой. Бросил его на стол, и ключ упал на столешницу
с тяжелым стуком.
- Перед тобой одна из причин случившейся беды, - продолжал он, угрюмо
глядя на ключ. - Так сказать, ключ от жизни и смерти.
- Не понял, - озадаченно произнес я.
- Из-за этого ключа меня чуть не арестовали по обвинению в убийстве. -
Он улыбнулся.
- В убийстве? Тебя? - поразился я. - Непостижимо!
Гидеон глотнул вина и сел поудобнее.
- Месяца два назад я получил от дядюшки письмо с просьбой приехать к
нему. Зная, как я к нему относился, ты поймешь, что я выполнил его просьбу с
великой неохотой. Короче, он пожелал, чтобы я выполнил кое-какие
поручения... гм... по фамильной части... и я отказался. Он пришел в ярость,
мы крепко поссорились. Признаюсь, я не поскупился на выражения, и слуги
слышали, как мы бранились. Покинув дядюшку, я направился в Марсель, чтобы
там сесть на пароход, совершающий круизы в Марокко. Два дня спустя мой
дядюшка был убит.
- Вот почему ты написал в телеграмме "дядюшка умерщвлен", а я-то не мог
понять, в чем дело.
- Он в самом деле был убит и при самых таинственных обстоятельствах, -
сказал Гидеон. - Его нашли в пустой мансарде наверху перед большим разбитым
зеркалом. Он выглядел ужасно - одежда сорвана, горло и все тело изгрызено,
словно бешеным псом. Кругом все забрызгано кровью... Меня вызвали для
опознания. Тяжелая задача - лицо было изуродовано почти до неузнаваемости.
Гидеон остановился, глотнул еще вина, затем продолжил:
- Но самое поразительное - мансарда была заперта, заперта изнутри вот
этим ключом.
- Как же так? - опешил я. - Как мог убийца выйти из помещения?
- Именно этим вопросом задавалась полиция, - сухо произнес Гидеон. -
Как ты знаешь, французская полиция отличается большой дотошностью, но
соображает туговато. Они рассуждали примерно так: от смерти дядюшки
выгадываю я, поскольку мне достается кругленькая сумма, плюс его библиотека,
плюс разбросанные по всей стране фермы. Вывод: кому выгодно, тот и убийца.
- Но это нелепо, - возмутился я.
- Только не в глазах полиции. Особенно когда они узнали, как бурно
прошла моя последняя встреча с дядюшкой, а тут еще слуги слышали, как я
пожелал ему поскорее умереть и избавить мир от лишней мерзости.
- Но в горячке чего только не наговоришь, - возразил я. - Это всем
известно... А как они объяснили, что, убив дядюшку, ты оставил комнату
запертой изнутри?
- Очень просто. Дескать, достаточно было вооружиться очень тонкими
длинными плоскогубцами и просунуть их снаружи в замочную скважину. Но ведь
плоскогубцы должны были оставить след на бородке ключа, а она, как ты
видишь, совершенно невредима. Главная проблема заключалась в том, что
поначалу у меня не было алиби. Из-за той ссоры я раньше времени сорвался с
места и приехал в Марсель за несколько дней до отплытия парохода. Я
поселился в гостинице и решил посвятить эти дни экскурсиям по городу.
Естественно, в Марселе у меня не было знакомых и некому было подтвердить,
что я приехал туда тогда-то и тогда-то. Сам понимаешь, каких усилий
потребовалось, чтобы обойти всех носильщиков, горничных, метрдотелей,
владельцев ресторанов и прочих и добиться от них подтверждения, что в тот
день, когда был убит мой дядюшка, я в самом деле находился в Марселе.
Последние полтора месяца я только и занимался этим, и далось это мне
непросто.
- Почему не телеграфировал мне? - спросил я. - Я мог бы составить тебе
компанию, все-таки легче.
- Ты чрезвычайно добр, Питер, но не хватало еще, чтобы я впутывал своих
друзей в такие скверные дела. К тому же я знал - если все кончится
благополучно и меня отпустят (а полиция долго упиралась), мне понадобится
твоя помощь в одном деле, связанном с тем, что произошло.
- Я к твоим услугам, - ответил я. - Только скажи, дружище, чем я могу
быть полезен.
- Так вот, я уже говорил тебе, что в юности находился на попечении
дядюшки и успел возненавидеть его дом и все, что с ним связано. Теперь,
после того что случилось, мне вообще невмоготу там появляться. Я не
преувеличиваю, просто я убежден, что серьезно заболею, если проведу там хотя
бы еще один день.
- Согласен, - твердо произнес я. - Это совершенно исключено.
- Что касается дома и обстановки, все можно оценить и продать через
какую-нибудь парижскую фирму, это несложно. Но самое ценное в этом доме -
библиотека. Вот тут мне нужен ты, Питер. Можешь ты поехать туда, чтобы
произвести каталогизацию и оценку? Потом я найду склад, где книги будут
храниться, пока я не расширю помещение моей собственной библиотеки.
- Конечно, могу, - ответил я. - С величайшим удовольствием. Скажи
только, когда мне следует быть на месте.
- Я не поеду с тобой, - предупредил Гидеон. - Ты будешь там один.
- Ты же знаешь, я люблю уединение, - усмехнулся я. - И покуда меня
будут окружать интересные книги, я буду чувствовать себя прекрасно, не
беспокойся.
- Хотелось бы управиться с этим делом возможно быстрее, - продолжал
Гидеон. - Чтобы я мог избавиться от этого дома. Как скоро мог бы ты
приступить?
Я сверился со своим календарем и с удовольствием обнаружил, что на
ближайшее время никаких важных дел не намечено.
- Как насчет конца следующей недели? - спросил я.
- Так скоро? - обрадовался Гидеон. - Отлично! Я могу встретить тебя на
вокзале в Фонтене в следующую пятницу. Годится?
- Вполне, - сказал я. - И я постараюсь быстро разобраться с книгами. А
теперь выпьем еще по бокалу портвейна, и ложись-ка ты спать.
- Дорогой Питер, медицинское сословие много потеряло, не заполучив тебя
в свои ряды, - пошутил Гидеон, однако послушался моего совета.
В ту ночь я дважды просыпался оттого, что вроде бы слышал его крик,
однако в доме было тихо, и я говорил себе, что мне почудилось. На другое
утро Гидеон отправился во Францию, и я стал готовиться последовать за ним,
отбирая вещи для продолжительного пребывания в доме его покойного дядюшки.
Во всей Европе царила морозная зима, и погода отнюдь не
благоприятствовала дальним странствиям. Если бы не просьба Гидеона, я ни за
что не покинул бы свой дом. Плавание через Ла-Манш было сплошным кошмаром, и
по прибытии в Париж я чувствовал себя так отвратительно, что смог заставить
себя съесть лишь немного жидкого мясного супчика, после чего лег спать. На
другой день в городе была жуткая холодина, дул резкий ветер и с серого неба
лил колючий дождь. Все же я добрался до вокзала, и началось, по видимости,
нескончаемое путешествие с пересадками и ожиданием на все более неуютных
станциях. От холода я окоченел до того, что перестал связно мыслить. Берега
рек были украшены ледяными кружевами, пруды и озера глядели слепыми
замерзшими очами на небеса стального цвета.

@темы: шедевр же!

---

Законы рынка: конкуренции, предложения и спрос

Специальная темка. Предназначается для:
- предложений
- критики(особенно нецензурной.
- положительной критики(то есть похвалы! )
- выяснения каких-то неясностей и вопросов
- просто общения со мной)))

@темы: хорошо все и вся))), я белый и пушистый ^__^, философия, мля, жизни!, аццтой, критика, стеб, юмор, фанфик, травааа, ужаснах, бред

---

Штиль(джен)

Название: Штиль
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: Дашка Яганова
Жанр: даркфик, драма, джен
Рейтинг: на грани между PG-13 и NC-17
Размер: мини
Персонажи: Саске, Сакура, Наруто, Хатаке Какаши
Статус: закончен
Предупреждение: см. рейтинг.
От автора: Я не псих, не маньяк, не алкоголик, не наркоман. Не бейте меня гантелями – последние остатки серого вещества выбьете. Я сам понимаю, что этот фик – кошмар и тихий ужас. Кстати, фик написан под впечатлением от песни «Штиль», Ария. Хм… что-то мне кажется, что фик смотрится дурным плагиатом какого-то фильма ужасов… хм.
От беты: Автор псих, маньяк, алкоголик, наркоман. ^_^


- Пить…. – шепчут пересохшие губы, покрытые коричневой корочкой засохшей крови. – Пить…
Солнце безжалостно застыло в небе огненным шаром; от водной глади отражаются блики, слепя глаза. Волны слегка покачивают лодку, от горячих досок идет удушливый запах древесины и смолы. Ни ветерка. Штиль.
«Глупая девчонка. Как будто не знает, что вода кончилась еще позавчера».
- С-сакура. Воды нет, – светловолосый парень с трудом поднимает голову, с жалостью смотрит на девушку, которая полулежит на корме лодки. Она уже не замечает ничего и никого вокруг, только из потрескавшихся губ в сотый раз вырывается еле слышное:
- Пить…
Верхнюю губу пересекает очередная вертикальная трещинка, выступает багровая капля крови, девушка машинально слизывает ее языком. Это словно приводит ее в чувство – Сакура открывает глаза. Некогда ясный и веселый, а теперь тусклый и безжизненный взгляд.

***
Всего лишь трагичная череда случайностей. Глупо, но так жизненно. Простенькое задание: доставить документ на один из островов в стране Вод. Они немного задержались в пути, добрались до прибрежного городка только вечером. Смеркалось. Почему они не дождались утра? Случайность. Почему они не взяли с собой проводника? Глупость и самонадеянность. Почему звезды и луну – надежные морские ориентиры, скрыли белые облака? Закон жизни.

***

Девушка смотрит на горизонт. Может быть, там мелькнет парус или полоска земли. Перед глазами все плывет, кожа высохла и потрескалась, покрылась сухими язвами и ожогами. Каждое движение дается с трудом, тело не слушается. В голове час за часом, минута за минутой бьется одна-единственная мысль: «Воды». А рядом – только протянуть руку, игриво плещется море. Она знает, что эту соленую жидкость пить нельзя. Уже неважно…. Во рту все горит огнем, она только чуть-чуть… капельку, только губы смочить. Сакура зачерпнула ладонью морской воды, поднесла к лицу, мгновенно выпила все и жадно облизала пальцы. Зачерпнула еще, а потом еще несколько раз. Саске и Наруто безразлично, даже с каким-то отстраненным интересом, наблюдали за ней. Девушку вырвало, у нее не осталось сил наклониться к борту лодки, и соленая вода пополам с какой-то зеленовато-желтой слизью залила ее платье. Некогда оно было вишнево-красным, а теперь поблекло, выцвело под яростно палящим солнцем.






***

Роковая ошибка заключалась в их самонадеянности. До острова было три, максимум четыре часа пути, но они не остановились, даже когда минул шестой, а следом за ним и седьмой. Им следовало бросить якорь, дождаться рассвета. Им не следовало целых два дня кружить по морю, пытаясь самостоятельно выбраться из смертельных объятий штиля. У них была большая парусная лодка, но ветер стих, замер. Им приходилось грести, сменяя друг друга. Солнце вставало непозволительно рано и тут же начинало истреблять ночную прохладу. Вода. Почему они взяли так мало воды? У каждого была только одна фляжка. И, не смотря на все попытки экономии, последние остатки закончились два дня назад.

***
Девушка вновь смотрела на горизонт, твердя, как заклинание, заветное слово:
- Пить….
Саске сидел рядом, прислонившись к бортику лодки, в жалком подобии тени, которую создавала мачта. Он не просил воды, не смотрел в бескрайнюю даль, просто сидел, скорчившись и обхватив руками колени.
- Земля…. Земля… Земля…. – голос девушки окреп, зазвучал громче. Наруто и Саске с отчаянной надеждой вскинули головы, обшаривая горизонт воспаленными глазами. Ничего. Не мелькает темная полоска, не высятся величавые туманные горы. Не видно даже белых чаек – вестников близкой суши.
- Земля…. Земля… Земля…. – Сакура почти кричала, показывая тонкой, кажущейся прозрачной на солнце рукой куда-то вдаль….
- Дура! – Учиха наотмашь ударил ее ладонью с полусжатыми, скрюченными пальцами. По щеке Харуно пролегли четыре рваные полосы, они быстро окрасились в ало-багровый цвет. Как след когтей неведомого зверя. Кровь мелкими полосками заструилась по ее лицу, капли скапливались на лоскутках кожи, а потом срывались, оставляли на чистой палубе темные пятна. Одна… другая… Как вода.
Саске заворожено наблюдал за красными струйками… Кровь…. Ее тоже можно пить. Он посмотрел на свою руку, ту, которой ударил Сакуру, поднес ее к лицу, слизнул с пальцев капли багряной жидкости. В его глазах вспыхнуло безумие, рука метнулась к сумке с оружием. Он выхватил сюррикен, зажав его в непослушной и слабой ладони, на четвереньках пополз к девушке. Лодка покачивалась, а солнце все так же неумолимо висело в ярко-голубом небе.

***
Хатаке Какаши. Их наставник. Он сохранял какое-то подобие дисциплины, поддерживал, помогал надеяться. Но, пожалуй, в том, что случилось, виноват как раз он. И получил по заслугам. На четвертый день там, где море сливалось с небом, мелькнул белый треугольник. Чей-то парус. Какаши приподнялся, с трудом выпрямился в лодке, размахивая руками и что-то хрипло крича. Он пытался нашарить сигнальную ракету, хранившуюся в кормовом ящике. Невесть откуда взявшаяся волна качнула лодку. Всплеск, крик, заглушенный водой. Намокшая одежда и утяжелители утащили его вниз, в зеленовато-синюю бездну. Узумаки и Учиха схватили веревку, они бы наверняка вытащили своего наставника. Темная тень с острым плавником, мелькнувшая в толще воды. Красивое багровое пятно медленно поднялось из глубины и расплылось на поверхности моря тонкой пленкой.

***

Она выставила вперед ладонь в жалкой попытке защититься. Саске небрежно отбросил ее руку в сторону, а поднять ее вновь у нее уже не получилось. На мгновение Учиха застыл, а потом с тонким, девчачьим визгом нанес удар. Лезвие сюррикена вонзилось в ее шею, туда, где под пергаментной кожей бьется синяя жилка. Удивленно расширившиеся зеленые глаза. Пересохшие губы выталкивают последние слова, такие же бессмысленные, как и вся ее жизнь:
- Люблю…. Пить…
Наруто видит, как Саске выдергивает лезвие и жадно припадает ртом к ране, из которой в такт ударам сердца, пульсируя, выливается красная струя. Узумаки пытается сдвинуться с места, что-то сделать. Хотя, уже поздно что-то делать. Слишком поздно. Крик застрял в сухом горле, непослушный распухший язык давит все звуки. Сакура почти исчезла за Учихой, видны только ее ноги, в агонии скребущие днище и еще лицо с изжелта бледной кожей, царапинами на щеке и удивленными глазами. В которых застыла надежда.

***

Всем троим каждую ночь снилась вода. Прозрачные холодные лесные ручейки, водопад неподалеку от деревни, горячие бани. Простой стакан, в который, журча, льется мутноватая струя из крана. Летний дождь, снег и лед, даже грязные лужи на дороге. Шелест волн убаюкивал, утешал. Им снилась вода.

***

- Саске… ты что сделал, придурок?
Тот неохотно оторвался, размазывая тыльной стороной ладони по лицу кровь.
- А что? – с вызовом спросил Учиха. – Она все равно бы умерла завтра, а возможно, даже сегодня. Зачем умирать всем вместе? Ты сам слышал. Она сказала, что любит… любила меня. Так у нас будет лишний шанс.
- Какой шанс… - простонал Наруто. – Ты хоть понимаешь, что говоришь? Что делаешь?
Светловолосый осекся, увидев, как тонкие ручейки крови, блестя на солнце, приближаются к нему. Он невольно облизал пересохшие губы, сглотнул. Саске ухмыльнулся, отодвигаясь от тела Сакуры.
- Ты и сам понимаешь, что я прав. Так мы сможем выжить. Твоя очередь. Там еще есть… жидкость.
Узумаки на четвереньках подполз к девушке, нежно провел иссохшими пальцами по ее волосам.
- Сакура.
Его рука спустилась ниже, по загрубевшей сухой щеке, шее. Наткнулась на рану, из которой все еще сочилась кровь. Он инстинктивно сжал ладонь в горсть, наблюдая, как она наполняется густой багряной жидкостью. Поднес ее к лицу, вдохнул неприятный запах свежей крови…. Увидел, как драгоценная влага просачивается сквозь пальцы, как упавшие капли мгновенно высыхают на горячих досках. Он внезапно сильно испугался и быстро проглотил кровь, которая была в его ладони. Еще раз посмотрел на девушку.
- Прости…

***

Я должен выжить. У меня есть цель. Мне надо убить моего брата. Ради этого я выживу любой ценой. Мне надо возродить клан. Я еще не могу умереть. Во всяком случае, я не могу сдохнуть вот так. Это было бы слишком глупо и нелепо. Нет, я буду жить. Черт побери, я хочу жить!

***

На второй день после смерти Харуно Саске проснулся от дикого вопля. Лодку окутал удушливый запах тления. Наруто, тяжело дыша, показывал дрожащим пальцем на тело Сакуры. Брюнет сначала не разобрался, что там могло так напугать Узумаки. Но, всмотревшись, понял. Четыре царапины на щеке девушки превратились в огромную гнилую язву, которая разъела почти всю щеку. Были видны яркие белые зубы и темно-красная, почти черная десна. По краям, в лохмотьях плоти копошились маленькие желтоватые черви. Глаза были частично скрыты волосам, но можно было заметить, что они ссохлись и вытекли, превратившись в черные дыры. Саске досадливо поморщился, подполз к телу девушки и с трудом перевалил его за борт. Послышался тихий всплеск. По зеркальной поверхности моря пробежали круги, а через час подул легкий ветерок.


***

Мираж. Галлюцинация. Неизвестно, сколько прошло времени. Вода является уже не только во снах, но мерещится и наяву. Переливается, журчит, плещет…. Манит и дразнит. Исчезает, стоит лишь протянуть руку. Больно… каждое движение отдается болью. Не знал, что умирать от жажды настолько мучительно. Достойное наказание для такого, как я. Ад. Ад на земле. Во рту все ссохлось и потрескалось, только время от времени какие-то капли стекают по языку. Наверное, кровь из ран на губах. Пустыня… Какая ирония – меня окружает вода, а я умираю от жажды.

***

Наверное, это конец. У меня нет сил даже пошевелить рукой. Где-то рядом сидит Наруто. Не знаю, жив он или уже умер. Пару дней он бредил о воде, стонал, плакал, заходился сухим плачем без слез. Потом замолк. Если бы я только мог… Его кровь дала бы мне еще шанс. Но я беспомощен. Мне остается только ждать. Странно. Наверное, у меня тоже галлюцинации. Я вижу землю. Четкая темная полоска между морем и небом. Неважно. Я жду.
Снова чувствую сладковатый запах трупного гниения. Значит, Узумаки уже сдох, и тело будущего Хокаге служит пищей червям. Уже можно различить невысокие холмы, покрытые зеленью и песчаную полоску берега. Какой надоедливый мираж. Час. Другой. Я слышу, как днище лодки задевает дно. Вижу, как по берегу идут какие-то люди. Брат. Наверное, я все-таки тебе отомщу. Я выжил. И это так прекрасно.

@темы: философия, мля, жизни!, фанфик

---

Как это будет. Как это было.(Саске/Сакура)

Название: Как это будет. Как это было.
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: Дашка Яганова
Размер: мини
Жанр: ангст
Состояние: закончен
Размещение: где угодно и как угодно
Дисклеймер: отказываюсь
Персонажи/Пейринги: Саске/Сакура (я вижу, как все читатели на этих словах дружно закрывают тему….), упоминаются другие персонажи.
Предупреждение: рассказ ведется от лица Сакуры
От автора: Я поражаюсь сам себе. Еще неделю назад даже не думал писать фик (и в страшном сне не видел) с таким, мягко говоря, банальным пейрингом. Но в силу последних событий я долго пытался себе представить какой-нибудь интересный миник на эту тему. Вот что из этого вышло, хочется надеяться, что это хоть немного новое. Старался не ООСить… Навеяно просмотром старого семейного фотоальбома.


Из крана бежит прозрачная струйка, смывая мыльную пену с очередной тарелки. От воды кожа рук покраснела и загрубела. Я заканчиваю мыть посуду, ставлю все в шкаф. Устало вытираю лицо и ладони белым полотенцем. Еще раз обвожу взглядом кухню, иду в спальню. Там на тумбочке из темного дерева стоит бесчисленное множество склянок, пузырьков, баночек, лежат кисточки и косметика. Привычным, давно заученным жестом я наношу на руки густой белый крем, пахнущий ромашкой. Когда-то очень давно я весело улыбалась, доказывая маме, что никогда не буду пользоваться косметикой. Тогда мне казалось, что я всегда буду такой: красивой, молодой, с яркими зелеными глазами и атласной кожей. Глупо. Я завинчиваю крышку и ставлю баночку обратно. Случайно смотрю в зеркало, висящее над тумбочкой. Отвожу взгляд. Старая полная женщина с усталым выражением лица. Странно, ведь внутри я прежняя Сакура. Надо идти готовить обед. Через пару часов из школы вернуться Ичиро и Акане, а вечером придет Саске. Мой взгляд падает на книжные полки, уставленные старыми фолиантами. На нижней, у самого пола, стоит три фотоальбома. Я знаю их наизусть, ведь бесчисленное множество раз мы показывали их друзьям, детям, знакомым… И все-таки, я зачем-то подхожу к полке, тяжело сажусь на пол. Достаю толстый ярко-красный с золотом том. Первый.

Зеленый парк; мы, улыбаясь, стоим у фонтана. За нами разноцветными бликами играет вода. Где-то сбоку, неуместное и нелепое, полуразрушенное белое здание. Всего месяц назад закончилась война, а ты вернулся в Коноху. Точнее в то, что от нее осталось. Ненадолго. Тогда мы заключили своеобразное соглашение, договор. Забыть прошлое, начать все с новой страницы. Простить друг другу все…. А если не простить, то, хотя бы не говорить о минувшем вслух.

Вечер. Парень и девушка, выхваченные вспышкой из темноты. Красивая пара не смотрит в объектив, он обнимает ее за талию, ее руки обвиваются вокруг его шеи, тонкие пальцы гладят черные непослушные волосы. Поцелуй, навсегда застывший на маленькой картинке. Наруто….. помню, когда-то он пытался меня обнять. Конечно, он получил всего лишь очередную шишку. Это ты когда-то убил его. Мой лучший друг. Шумный, беззаботный, отчаянно смелый. Так и не ставший Хокаге. Временами я слышу его смех, ловлю на грани зрения оранжевый костюм и светлые волосы. Быстро поворачиваюсь лишь затем, чтобы снова все исчезло.

Свадьба. Одно из самых ярких моих воспоминаний. Счастливые улыбки и безумие, мелькающее в глазах. Танец. Шампанское, поздравления немного удивленных друзей. Тех, что тогда были еще живы. Красивое алое платье. Тогда я впервые слышала, как ты смеешься. И именно в тот день ты, незаметно наклонившись ко мне, горячо прошептал: «Люблю». А потом была ночь. Страсть, стоны, плотно сжатые губы. Под утро ты заснул, а я долго смотрела в окно, на медленно светлеющее небо. Слышала, как ты шепчешь незнакомые мне имена. Суйгетсу. Карин. Джуго. Долгая битва на границе с Суной. Я тогда сражалась с какой-то красноволосой девушкой в очках. Наверное, это была Карин. Команда Хеби, твои друзья погибли. За тебя.

Дальше много фотографий. Наш медовый месяц. Растянувшийся на целый год. Год счастья. Мы забыли все. Или нет?


Второй альбом. Темно-зеленый с черными прожилками, как малахит.

Я сижу на диване, весело улыбаюсь и машу рукой. Белоснежное летнее платье плотно облегает выпуклый живот. Жаль, что Наруто не видит, как я счастлива. Я знаю, что он был бы рад за нас.

Лестница, за ней желтоватое здание – больница. Мы стоим на ступенях, скорчив смешные лица, смеемся в объектив. У тебя на руках белый сверток. Если бы на фотографиях сохранялся звук, то я бы сейчас слышала громкий детский плач.

Маленький Ичиро играет с погремушками…. Учится ходить. Школа.

Всего одна фотография, а за ней целая история. Небольшой дом под красной крышей, красивые резные ставни, крыльцо. Наш дом. Конохи больше нет. Прошло время великих деревень, нет больше пятерых Каге, вершащих судьбы мира. Оставшиеся ниндзя забыли о своем прошлом, научились ткать, рисовать, ловит рыбу, торговать…. Или, как мой муж, вступили в небольшие команды, продолжающие выполнять миссии. Жалкое подобие былого. Я вздохнула, переворачивая страницу.

Акане. Она родилась уже после того, как мы переехали в новый дом.

Брат и сестра вместе. Оба – точные копии отца, только у Ичиро мои зеленые глаза. В детстве они вечно ссорились, дрались. На фотографии они весело улыбаются, у обоих на одежде нашит знак клана Учиха. Еще один бессмысленный символ.

Летят года, вновь вся жизнь проходит перед глазами в такт мельканию страниц. Время….
Десять лет, двадцать. Куда все ушло? Почему?

Третий фотоальбом. Черный, нежная искусственная замша.

Море, пляж и солнце. Моя семья. Дети сидят на желтом мягком песке, держась за руки, Ичиро двадцать один, Акане пятнадцать. Я и Саске стоим за ними. Сколько нам здесь? Около сорока, наверное. Он холодно обнимает меня за плечо, мы улыбаемся. Искусственными, словно нарисованными улыбками. И сами лица как маски. Время пока еще щадит внешнюю оболочку, уничтожая что-то внутри. Пустые глаза. Какой яркий контраст. На нашем фоне искренность и непосредственность детей сверкает еще ярче. Драгоценные камни в слегка потускневшем серебре.

Чей-то день рождения, какой-то праздник. Наши лица неуловимо меняются. Старость. Пока еще нет. Сеть мелких морщинок под глазами заметна даже на глянцевых листочках бумаги. Чуть располневшая фигура. Саске. Ты не любишь фотографироваться. Но я знаю, ведь я вижу тебя каждый день… Ты тоже изменился. В чертах лица появилась какая-то обрюзглость, даже грубость. Черные, некогда густые и пушистые волосы поредели, покрылись бело-серой пленкой седины.

Снова вся семья вместе. Только теперь мы вообще не улыбаемся. Просто смотрим. Безразлично, равнодушно. Бессмысленно, как какие-то животные. Исчезла даже имитация счастья. Ичиро и Акане смеются. Посмотрим, что будет с ними лет через двадцать.

Я аккуратно ставлю альбом на место. Задеваю рукой книгу, стоящую рядом, она со стуком падает на чистый пол, мелькают страницы… Оттуда вылетел старый, потрепанный по краям листик, покрытый трещинками и складками. Удивленно поднимаю его, поворачиваю. Что это? Потускневшая фотография. Четыре лица: высокий мужчина в маске и какие-то дети: весело смеющаяся девочка, прижавшая к груди руки…. надменный и мрачный брюнет смотрит в сторону…. отвернулся, обидевшись на что-то, мальчик с соломенными волосами и забавными полосками на щеках.

@темы: философия, мля, жизни!, фанфик

---

Перед тем, как читать написанное ниже, настоятельно рекомендуется ознакомиться с первой шапкой!!! В противном случае, с автора снимается всякая ответственность.

Название: Роза любви черного ворона
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: Шерлок Холмс (она же кусачий пингвин, она же Даша Яганова)
Жанр: пародия, стеб, черный-пречерный юмор, реквием по русскому языку, яой, ООС на ООСе и ООСом погоняет, Мэри Сью, ангст (глубокий), драма (трагическая) и т.д. А, еще плагиат.
Размер: миддл
Дисклеймер: Все несчастному Кисимото!
Рейтинг: PG-13
Персонажи: нарутовцы, а именно: демон (дьявол) Орачимару; милый и пушистый лисенок Куеби; Саске и Итачи Учия; Тсцунаба; Акатсуки и прочие….
Статус: в процессе *_*
Предупреждение: зачитавшись фанфиками на ИМХО и не только, вдохновленный горестными диспутами, обкурившихся «ядреной травой» критиков, а также яркой ночной звездой на фоне яркого солнца, одним словом, оплакивая великий русский язык, мой мозг тихо умер. В общем, надергал я из разных «шедевров» особо запоминающихся выражений, характеров и описаний…. От себя добавил полное отсутствие логики и сюжета. И я написал это, постаравшись как можно лучше вжиться в образ идеального ф(а)икрайтера. Людям с шаткой психикой не читать. Это вообще никому не рекомендуется к прочтению.
Вместо эпиграфа: “Это мило, как утренний кал, так же анонимно всплывающий в унитазе”(с).
От беты: автор сходит с ума… теперь я тоже…
От автора: Поначалу думал сохранить и орфографию, но решил пожалеть несчастный разум читателей…. ему и так будет хреново. Со следующей строчки я отключил остатки серого вещества и растекся розовыми соплями по клавиатуре.

Название: Любовь (правда, еще не совсем)
Автор: Я
Бета: Вордик
Жанр: я в этом не разбираюсь
Рейтинг: Как раз хотела спросить – что это?
Пейринги: Саске/Сакура (основной), Наруто/Хината (побочный), ну мож еще кого по ходу придумаю)))
Предупреждение: мой первый фик! Жду комментиков! Еще, возможно, встретятся ошибки, но сильно не ругайте: постаралась, как могла, и у меня далеко не пятерка по русскому, так что вот. Ну, на смысл же это не влияет? В скобках мои пояснения и мысли)))
От автора: Вот щас написала фанфик про Саске. Не... Я не люблю его, просто он первый, кто попался под руку. Ну, тут только одна часть с печальным концом. Прокомментируйте, пожалуйста! Тогда я и про других напишу! Прода этого по заявкам!!!

Это случилось летом: я родился в легендарном клане Учия, и меня назвали Саске, Саске Учия. С тех самых пор прошло очень много лет и времени. И много всяких событий. У меня был, а точнее, он есть до сих пор – брат. Итачи, Итачи Учия. Когда-то давно, целых десять лет, пять месяцев и два дня назад, он убил весь наш клан. С той жуткой ночи, когда он оставил меня в живых, у меня внутри все намертво замерзло. Боль в сердце...
Она терзает меня, как нож неумелого убийцы, пытающего пронзить сердце. У меня исчезла жизнь, но появился смысл – убить моего старшего брата. Я закончил Академию нинзя и стал лучшим нинзя своего поколения. Из нас сформировали команды по три человека, со мной в одной команде оказались Сакура Харуно и белоголовый придурок Узумаки Наруто. Девушка носила короткое мини-платье, очень короткое, еле-еле прикрывающее попу с большим декольте. Но, обычно, она пряталась за темным длинным плащом. У нее были розовенькие мягкие волосы и зеленые, как молодая листва осенью, огромные глазищи. Когда я впервые увидел ее, мой желудок подскочил и мячиком запрыгал по животу, сея хаос, а сердце застучало, подступая к горлу. Впрочем, это быстро прошло, и я вскоре привык к ее обществу, обращая на нее не больше внимания, чем на половую тряпочку. Кажется, я ей нравился, но так как это не могло дать мне силы убить Итачи, я наплевал на эти глупости. Другой член команды – Узумаки Наруто, который безумно меня бесил. Придурок и дурак, что с него взять? Через какое-то время наш Учитель (Хатаки Каташи) направил нас на экзамен на степень чаонина. На втором этапе этого теста в темном и страшном лесу, где жили опасные и ядовитые твари, объявился змеиный демон Орачимару (ну не человек же он…непохож). В общем, меня там вырубили, что для меня необычно, и укусили, поставив проклятую печать. Но, об этом я узнал много позже…
Потом прошел год-другой, и я внезапно осознал, что силы как не было, так и нет, и ушел в деревню звука в логово дьявола Орачимару. (дальше повествование ведется от лица меня, то есть автора)))…)

- Саске-кун, останься!!!!! Я прошу тебя, – ледяные струи дождя колотили Сакуру по лицу, плечам и всему остальному. Ей было холодно и плохо снаружи, но внутри было еще хуже…
- Нет, – его жесткий голос резал ее душу на много малюсеньких кусочков. – Отвали, ты бесполезна… Не мешайся…
- Саске-кун…. Пожалуйста….
- Нет.
- Останься, Саске-кун.
- Нет.
- Пожалуйста… Я…Я…. Саске-кун, – ее глаза увидели, как он поворачивается и начинает уходить куда-то прочь от нее… от ее чувств…. И рук.
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!!!!!!!!!!!!!!!! – ее рука схватила его за плечо, она споткнулась о камень, повиснув на нем всей тяжестью. Бедное плечо чуть не оторвалось, но Саске Учия быстро сориентировался, подхватив Харуно на руки. (Это было очень романтично, так как их лица почти сомкнулись….) Он вдыхал феромоны, источающиеся ее телом… Она любовалась его красивой, смазанной чем-то блестящим головой. Его пронзительный взгляд спер в ее зобу дыханье. Его губы сблизились с ее губами в нежном поцелуе, но со временем поцелуй набрал страсти. Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна… Они оторвались друг от друга через несколько минут, жадно накачивая легкие воздухом. Саске подошел к скамейке и опустил на нее Сакуру (он устал держать ее тело)))… )
- Саске-кун, я так люблю тебя… Не уходи, пожалуйста…. Я прошу тебя…. – ее тихий шепот был почти не слышен за дребезжанием дождя, который усиленно поливал милую парочку. Он был глубоко влюблен. Когда она говорила, он слышал звон колокольчиков, какой бывает, когда стадо овечек идет на рассвете к мутной речонке под предводительством пьяного пастуха.
Он молча кивнул ноздрями и стукнул ее по шее. Она упала без малейшего проблеска сознания.
Саске любовался этим прелестным зрелищем очаровательной девушки, распростертой на каменной лавочке. Ее темный плащ распахнулся, и было видно то коротенькое мини-платье, которое она носила под ним. Учия сглотнул, проводя глазами по восхитительно-соблазнительным линиям ее юного тела… Потом он развернулся и ушел прочь, в логово змеиного демона.

Прошло много лет, но в Конохе еще сохранилась память. Сакура и Наруто пытались вернуть Учию обратно в деревню, но пока безуспешно. В их команде появился новый член – некто по имени Сай, художник, который иногда обзывал розоволосую Сакуру разными нехорошими словами. (Ну, вроде в аниме это было….) Кроме того, за Наруто гонялась зловещая организация Акатсуки (у них такое странное название, вы так не думаете?), а точнее за лисом, заточенным во внутренностях блондинистого нинзя, девятихвостом Куеби. Солнце взошло, и закончился еще один день. Девушка с именем Хьюга Хината, влюбленная в Наруто шла по деревне, погрузившись в его поиски…
Наконец она увидела сперва смутные очертания, а затем и весь силуэт любимого, выплывающий из ночных сумерек.
- Кто это? – громко сказал Узумаки (он всегда так орет(((…фу…меня это раздражает)
- Наруто-кун, (она заикается. Но я не знаю, как это передать…) – Хината стояла в полном смущении, ее щеки были готовы взорваться от прилившей к ним крови. Он наблюдал, как у нее в голове вращаются шарики, и решил помочь:
- Хината, милая, ты что-то хотела?
Она упала в полный обморок. Он успел подхватить ее, не зная, как привести ее в чувство, он очень долго сомневался, и в итоге просто поцеловал ее…. Она была нецелованной! И тут, сама того не ожидая, Хината и Наруто сплелись в диком поцелуе... они ласкали друг друга... целовались, любили. Поласкав, они просто сели и обнялись. (Я так люблю эту пару)
- Наруто-кун…. Ты все еще в мечтаниях найти и вернуть Саске? – тихо поинтересовалась девушка с аналогом шарингана (ну не помню я, как этот глаз называется!!!).
- Да, - столь же тихо ответил он.
- Может быть, я чем-то смогу… - она недоговорила. Через 5 минут она (нехотя оторвавшись от Наруто) продолжила:
- Может, я могу помочь? С моими глазными способностями я не буду бесполезной обузой!!!
- Нет. Ни в коем случае. Это слишком опасно.
- Какая ты негуманная гадкая фука!!! – воскликнула притворно-возмущенно Хина. – Я же хочу помочь.
- Нет.
С этими словами он испарился.
Было уже поздно, поэтому на следующий день он пришел недоспавшись (не выспался, в общем…).
Через несколько дней они (там были Каташи, Наруто, Сай и Сакура) пришли в зловещую деревню звука, где таился во мраке (кстати, кто знает, почему он всегда в темноте сидит?) злобный и коварный змеиный демон Орачимару. И где-то там вместе с ним жил Саске. А еще у Орачимару был Кабуто – нинзя-медик, который его лечил. Иногда даже вылечивал. В общем, команда спасателей выломала большую часть стен и нашла гнездо Орачимару (когда он увидел нинзя, он жутко засмеялся, как это обычно делают злодеи). Саске тоже был там. Начался долгий и кровавый бой (я его опишу, но не очень подробно, так как не люблю батальные сцены…). Каташи бил Кабуто, пронзая его молниями, но медик быстро восстанавливался, и все начиналось сначала. Сакура и Сай пытались оглушить и связать Саске, но тот сопротивлялся, поэтому это было проблематично…. Наруто сражался с демоном, при этом ему помогал сидевший внутри Куеби, поэтому все было в порядке! Его лицо было наполовину покрыто рыжей шерстью, один глаз был нормального цвета, другой был красного с узким зрачком (ну лисий))).). Очень внезапно атака Орачимару сбила Наруто с ног, но тот быстренько вскочил и вскочил на соперника, сделав на нем самый мощный Разенган (стихийный, кажется…) Чакры демона полетели во все стороны, Наруто получил множественные ранения по всему телу, он был сильно помят, а причёска его была несколько ободрана, клочья волос валялись повсюду. Но, к счастью, Орачимару помер, и некому было прикончить блондина, лежавшего в отключке. В это время Каташи удалось уничтожить Кабуто. Единственной проблемой оставался Учия. Каташи и Наруто были не в том положении, чтобы помогать Сакуре и Саю. Тем приходилось самим выверчиваться из сложившейся ситуации. «Когда-то он нещадно бросил меня… а теперь он изменился, стал еще жестче. Я должна вернуть его. Ведь, не смотря ни на что, я люблю его всем своим существом». Поток ее мыслей прервал голос Саске (ну, как он обычно это говорит):
- Я не буду тратить на тебя свою чакру, я убью тебя с помощью кунаев: долго, мучительно, болезненно.
- Почему? Почему тебе не убить меня сразу?
- Потому что я хочу, чтоб ты ощутил моё превосходство и своё ничтожество. А я буду наслаждаться твоей мольбой о пощаде...
Сакура выхватила кунай и подбежала к Саске, воткнув ему кунай в одну из точек тенкецу, его оставшиеся чакры разлетелись по сторонам вместе с кровью.

- Что, что ты делаешь, Сакура? (откашливается кровью) Что с тобой? Ты не похожа на себя... ты же убьёшь меня!
- Нет. Я только верну тебя в Коноху, ведь я же люблю тебя… - одинокая слеза скатилась по щечке Сакуры, сорвалась и разбилась о землю. А она, не покладая уст, все говорила, говорила… Рассказывала о своих чувствах, о своей любви, и Саске чувствовал, как снова любит ее. Он кивнул.
- Хорошо. Я вернусь с вами. И я тоже люблю тебя, Сакура.

Еще раз скажу: комментите, критика принимается))) Прода будет, если кому-то понравиться.


Боже мой… Я снова включил свой мозг. Спасите меня…. Ладно, это вам на десерт от меня, а не от этого кавайного аффтора:
Хотела лечь под электричку,
Но не успела под нее.
Хотела выстрелить в висок,
Но не продали пистолет.
Хотела взмыть под потолок,
Но поломался табурет.
Хотела я шагнуть с обрыва,
Хотела выпасть из окна,
Но не нашла такого места,
Где умереть спокойно бы могла.
Хотела я на мотоцикле
Разбиться на хрен навсегда,
Чтоб перестал мне часто сниться,
Но мотик так и не нашла.
Таблетки залпом я глотала,
Но промывали мне желудок.
В аварию чуть не попала,
Но не помог мне тот ублюдок.
Теперь уже спасенья нет,
Теперь назад мне не вернуться,
И не услышу твой привет.
И не дано мне улыбнуться.


От Меровинго: Эх, какой недочет я допустил…. Как же я забыл про такое очаровательное явление, как Мэри Сью? Исправлю это досадное упущение. К вам возвращается сопливо-кавайный аффтор, вдохновленный комментиками. Доставайте тазики, убирайте подальше твердые и острые предметы (автор будет озабочен «глазной» темой)…. Еще раз скажу, что за последствия не отвечаю….

Спасибо вам за отзывы, было очень приятно, а вот вам готовая продочка. Я решила создать нового героя (ее нет в аниме), это будет девушка по имени Юки-туки!!! В мире наруто все неплохо с тех самых пор, как Саске вернулся (см. пред. часть). Но Акатсуки еще есть. Все, больше ничего не скажу))) читайте)))
Предупреждение: Секс без подробностей!!! Пишу в порывах вдохновения, так что много ошибок!!!!!

Я сидела за компьютером, как обычно зависнув в Инете. Мама поорала-поорала и успокоилась еще год назад. В общем, я теперь свободна, делаю что хочу. Кстати, меня зовут Юки, но в школе прозвали Туки, и вот теперь я для всех Юки-туки. Я в очередной раз пересматривала первый сезон Наруто и страстно мечтала найти кого-нибудь, похожего на Саске. Или хотя бы на Гаару. Ну, на крайний случай на Недже (Хьуго). В общем, стучала я по Клаве и щелкала Мышкой, как вдруг, в глазах все потемнело и застучало в районе висков. И жгло в районе лопатки. Последнее, что я помню – голос Саске несущийся из колонок.

Мои глаза сами собой открылись, в них ударил яркий лампочный свет. Комната была светлой и чистой от запаха нашатыря. Оказалось, что мне не показалось, и перед собой я увидела что-то очень высокое, очень симпатичное и ехидно улыбающееся. Это был очень высокий мужчина, ростом примерно метр двадцать сантиметров. Нет, даже не мужчина, а, скорее всего, парень. У него были темные омуты вместо глаз, худое бледноватое лицо и синевато-черный оттенок волос, которые торчали вверх. «Похож на Саске….» - подумала я, - «Я не могу такое упустить!!!»
- Привет!!!! – я постаралась, как можно очаровательней улыбнуться. Кажется, мне
это удалось, так как его лицо приобрело удивленно-ошарашенное выражение.
- Кхм. Привет.
- Я Юки-туки!!!! А ты кто, а?
- Смешное имя. Я – Саске, Саске Учия.
«Боже мой!!!» - пронеслось у меня в голове. «Мне пора в психбольницу. Или я уже на месте??!!»
- Откуда ты? – он внимательно и пристально смотрел на меня своими темными глазами. Только сейчас я обратила внимание, что он не просто похож на САСКЕ, а выглядит его точно имитированной копией.
«Я псих… Я псих… Нет!!! Я психа…. психу…психаничка? Блин, как же это будет в женском роде?» - билось в моей пустой, как галактический вакуум голове.
- Ты что не отвечаешь мне? – резко и грубо спросил он, и только глаза его остались прежними: нежные, подернутые дымкой, похожие на глаза олененка.
- Где я… - пробормотала я.
- В мужском общежитии. В больничной комнате.
- А-а-а…. – тихо сказала я и снова отключилась.

Во второй раз для меня я проснулась в грязной большой комнате, закиданной вещами и уставленной посудой с останками пищи. В ней было пусто (ну, не совсем ^__^) и я, обнаружив отсутствие на себе одежды (нечего думать пошлые мысли…. Она была накрыта одеялом!!!), открыла шкаф. На дверце висело большое зеркало, и я впервые увидела себя в этом мире. Девушка как девушка. Длинные золотистые волосы до самой земли, яркие голубые глаза, тонкая талия и большая грудь.
Откопав в шкафу какие-то шорты с футболкой, я натянула их на себя. Только-только я успела это сделать, как в комнату ввалилась целая толпа народу. И все начали орать. Я внимательно рассматривала всех, узнавая, знакомые из прошлого лица.
- Моя одежда!!!!
- Моя еда!!!
- МОЯ КРОВАТЬ!!!
- МОЙ ЛЮБИМЫЙ СВИТОК!!!!
Наконец, всех оборвал холодный и безразличный вопль Саске:
- А ну быстро все заткнулись! А то я сейчас Чидори в …… засуну.
Всех так впечатлило его достоинство, что все замолчали. Из угла доносились задушенные всхлипы. Гаара с растёкшейся тушью сидел и повторял:
- Я хороший мальчик! Я хороший мальчик!
- Значит так. Проясним ситуацию. Девушка, представьтесь еще раз и расскажите о себе, а мы уж решим, что делать.
- Привет!!! Я… – я застопорилась. Вот так всю жизнь тебе называют одним именем, а потом ты его, бац!!!, и забываешь.
- Ну… э-э-э-э-э… а-а-а-а… я-я-я-я… э-э-э-э… ну-у-ууу…
- Юки, в чем дело? – нетерпеливо спросил Учия.
- ОООО!!! Точняк!!! Значит все заново. Привет!!!! Меня зовут Юки, но все называют меня Юки-туки. В общем-то, я без понятия, как я тут оказалась, да и вообще…
- Ладно, теме, уже всем все понятно, – воскликнул блондин с кошачьими полосками-царапинами на щеках. Я тут же узнала Наруто.
- Помолчи, дегенерат. Тебя не спрашивают. Значит так, надо отвести ее к Хокаге, пусть там и разбираются.
- Что значит отвести???!!! – возмутилась я. – Я вам не какая-то тачка с углем, я тоже человек.
Перед моими глазами полыхнули разряды молний, где-то вдалеке словно бухал гром. Да-а-а-а. Чидори видишь – в ступор входишь. Против этого не попрешь.
- Значит так. Пойдешь со мной, я дам тебе нормальную одежду, а то не в этих же рваных тряпках тебе идти (как вы уже, наверное, догадались, Юки понравилась Саске)))…и он о ней по-своему, по-Учиявски заботится.)
Спустя несколько минут я оделась и вышла. У всех челюсть на метр вниз и говорят:
- Саске, это опять ты придумал!!
Саске:
- Да. Разве не красотка, вот только сейчас бантики добавлю.
Я стояла в платье выше колена, пышное, с бантиками и рюшечками и два хвостика с бантами.
Я подняла руку, чтобы поправить волосы, и, неожиданно, наткнулась на записку. Я незаметно развернула ее и прочла:

«Дорогая хозяйка, я знаю, что тебе это в новинку, но теперь все будет так. Ты должна найти чистую любовь, которая тебе вернёт и твои способности. Я знаю, что ты мечтала об этом. Вот тебе подарок.
Твой любимый Комп!»

Все офигело пялились на меня, я гордо улыбнулась и ресницы мои затрепетали, а глаза заблестели. Впрочем, счастье мое было скоротечным. И просто коротким. В общем, так как все были заняты, было решено пойти к этой Хокаге, как там ее…Тсцунаба, кажись. Решили наведаться туда вечером. Так что я осталась одна, под присмотром Гаары. И полдня я гладила вещи и мыла посуду, а Гаара сидел на диване, поправлял макияж и приговаривал:
- Хорошо проглаживай, особенно плащ!
И притом читал книгу «Как стать надзирателем». Разумеется, для домашней работы я переоделась, пришедшего к полуночи Саске это очень возмутило:
- О боже, что с тобой?! Где твоё платье?! Где мои бантики?! Мама дорогая. А ну-ка, быстро переодеваться!
Новое платье было очень пышное с рюшечками, длинные сапоги на шпильке и портфель в стиле зайчика. Причем, всё это было красно-чёрного цвета.
Вышла я на дорогу, а остальные были еще в доме. (^__^ … копуши) Я любовалась прекрасным ночным пейзажем: яркими как бриллиантовая гора звездами и сыроподобной луной. Мои волосы развевались, обдуваемые легким ветерком, подметающие дорожную пыль….
«Красота…. Лепота…» - подумала я. Тут моя шея ощутила удар, и сознание мое выключилось.
«Да что же это такое!!!!»
Я очнулась в какой-то конуре, или скорее в шкафу…. Вокруг свисали какие-то палки и тряпки. Я была связанна, рот заклеен тряпкой. Я попробовала мычать и биться головой о стену, но стена оказалась более прочной, чем я думала… Думать я долго не могла и заснула.
- Эй, вставай, да! – кто-то похлопал меня по щекам. Я открыла взгляд и увидела…. Незнакомый потолок, снова...ненавижу... А еще я узрела ДЕЙДАРУ!!!! Он стоял и весело улыбался. «Значит, это был не сон….»
- Ммм…. да…. Ммм…. Привет!
- Привет. Значит то, что о тебе рассказывали, было правдой.
- А что обо мне рассказывали? В мыслях: «Кто это ему рассказывал, если я только вчера сюда спустилась?»
- Что ты очень сильный шиноби, великолепно контролирующий чакры, да….. мммм, сейчас я их не чувствую.
- ЧТО?!?!?! – заорала я, тщась встать, но вместо этого больно заземлилась на пятую точку.
Послышался заливной смех. Дейдара аккуратно развязал меня, помог встать…
Мысль, как и многие другие до этого, стала шебуршиться у меня в голове, пытаясь постичь тайный смысл непостижимого.
Вдруг, дрожь пробежала по телу, я чувствую руку на своем плече, его руку. Вторая медленно идет по спине.
- А вот о том, что ты такая красивая Кактус не сказал…. Ну да что с этого раздвоенного чертополоха взять….
Я попыталась отпихнуть его, но все напрасно…. Его губы приблизились и… По коже пробежала стая бешеных мурашек. Мы настолько сильно и страстно целовались, что я стала всерьез задумываться о сохранности своего рта. Дейдара целовал тебя очень долго, казалось, кислород ему не нужен в отличие от меня... Поцелуй углублялся всё глубже и глубже. Блондин всё углублял свой поцелуй, хотя куда уж глубже...
Его руки гладили меня по спине, и, в конце концов, он запутался в моих волосах. Это было что-то. После поцелуя я была без сознания и без сил.
Наконец, мы прервались, и блондин повел меня в пещеру, где ждали остальные Акатсуки.
- Привет!!!! – вежливо поздоровалась я. Хоть бы кто-нибудь ответил. На меня смотрели мрачные глаза…. Я узнала Итачи, Кисаме, Пейна, Хидана…. Остальные тоже были на месте. Прямо здесь и сейчас осуществлялась моя мечта…. Ведь это всегда было моей мечтой далекой и несбыточной, как шоколад и пирожки во время диеты… Я в мире Наруто. И они от меня просто не отделаются!
- Тахока Кобаяси… - начал говорить босс-сама…
- Пенечка! – завопила я и повисла у него на шее. Из всех Акатсушников я больше всего симпатизировала именно ему. Взади раздалось гневное покашливание, а впереди синели глаза Конан.

В это время в деревне на кухне в мужском общежитии:
Книжка в руках Саске стала потихоньку сминаться от его нервоза...... Собака но Гаара снова заливался слезами… Наруто в удвоенных количествах поглощал рамен.
- Где же она может быть? – в сотый раз пробормотал Саске. Я осмотрел всю Коноху, но не нашел даже следов живого…
- А-а-а-а… – рыдал Гаарчик. – Она не успела погладить мои любимые трусы с мишками… а-а-а-а…
Саске думал. Нет. Не просто думал, а Думал. За окном была ночь, висела огромная луна. Она так и лезла в окно…...Вдруг тьма озарила кухню, и изо всех щелей лил мрак.

@темы: черно-стебное, стеб, юмор, фанфик, травааа, ужаснах

---

Ультрамарин(драма, романтика, юмор; Ино/Сасори) - начало

Название: Ультрамарин
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: этот фик проверял Word
Размер: миддл
Жанр: драма, романтика и немножко юмор.
Персонажи: Дейдара, Сакура, Наруто, Сай, Нейджи, Хината, Цунабе, Сасори, Ино, Канкуро, Тентен, Киба и т.д.
Пейринги: Сай/Ино, Сасори/Ино(не надо делать страшные глаза), Нейджи/Хината, Наруто/Сакура, Саске/Орочимару/Кабуто(хи-хи, последнее - шутка)
Статус: закончен
Размещение: свобода выбора
Дисклеймер: отказываюсь от всех прав на героев
От автора: В конце глав иногда будут цитаты из стихов, песен и книг. Просто, такая задумка. В «» - мысли героев . Повествование ведется то от лица героев, то от стороннего наблюдателя.

Эпиграф
«Дороги, которые мы выбираем, не
всегда выбирают нас.»


Зима накрыла мир широким белым пологом снега. Мертвые деревья, покрытые инеем, реки и озера, скованные сном, вся жизнь умирает и воскреснет только весной. За окном завывает ветер, бьются в окна потоки застывшей воды. В это время хорошо сидеть дома, у горящего камина с книгой и чашкой горячего чая. Нельзя ходить одному в метель и мороз, много людей пропадает навсегда. И не только потому, что они замерзли или заблудились. Некоторые встречают Ее. Кто Она? Ее называют Сердце Зимы. Молва говорит, что это красивая девушка, с глазами из застывшего льда и волосами из снега. Она ходит по лесам и полям, и, упаси вас бог, увидеть Ее. В сказках, которыми пугают детей, рассказывают, что ищет она кого-то. И, увидев в сумраке вьюги силуэт человека, спешит к нему, улыбаясь и смеясь. А потом, заглянет тебе в глаза и разочарованно покачает головой. С Ее лица исчезнет улыбка, а вместе с ней пропадает и человек. Так говорят сказки, да только кто в них сейчас верит… Только дети малые, да и то не все.



Глава 1. Предыстория.

Разломы серых скал, чуть поодаль переливается голубая гладь реки. Повсюду на камнях раскиданы части кукол, а в сердце этого хаоса лежит их создатель – Сасори Красного Песка. Тело покрыто царапинами, два лезвия пронзили сосуд с чакрой. На идеальном фарфорово-чистом лице трещины и капли крови. Чужой крови. Над побежденным повелителем марионеток стоит блондин в длинном, грязном плаще с красными облаками. Один из организации Акатцки, мастер “бумов”, Дейдара, напарник ниндзя-отступника из Суны. У него нет одной руки, из раны все еще падают алые капли, но что такое физическая боль? Поболит и пройдет. Он опустился на колени рядом с мертвым компаньоном.
- Сасори но данна. Вы всегда говорили, что искусство – это вечная красота. Но пройдет пара лет, и даже от вашего деревянного тела останутся только гнилые щепки, да. Как же так? Как вы могли проиграть? Ведь я, я все же признаю ваше искусство. Почему вы погибли, а я так и не успел вам это сказать?
Около рта кукольника лежит клочок бордовой ткани. Он чуть покачнулся от дуновения ветра: раз, другой. Ветра? Нет сейчас никакого ветра, словно в закрытой комнате. Только вдалеке слышно, как Зетцу хрупает очередной куклой, ругаясь на жесткое дерево. А Тоби мельчит марионеток на мелкие части, чтобы легче жевалось и заверяет(в 123654987 раз), что он хороший мальчик, и поэтому поможет. Дею вспомнилось, как когда-то напарник сказал: «Иногда возникает ощущение, что Акатцки не организация самых сильных и опасных преступников, а сборище начинающих клоунов.» Блондин хихикнул. Сасори исхитрился громко ляпнуть эту фразу на одном из собраний, их разговор услышали все. Пришлось срочно спасаться от взбешенных Хидана, Зетцу, Тоби и Кисаме через окно. Слушая вопли возмущенных акацушников, (нецензурщина от Хидана, “Тоби будет плохим!” - Тоби; “Утоплю или скормлю акулам!” - Кисаме; “Сам съем!!! ” - Зетцу) Сасори добавил: «Но бывают моменты, когда я в этом просто уверен!»
- Де…..дара. – тихий шелест из застывших губ. Они не двигаются, может просто ветер шумит? Подрывник не верил своим ушам. Враги поразили единственное уязвимое место Сасори, неужели, он все еще жив?
- Сасори но данна. – тихий голос, наполненный надеждой и отчаянием. – Сасори но данна, вы живы? «Боже, что я спрашиваю? Более тупого вопроса и представить нельзя…»
-Ти…хо. Вытащи лезвия и уходи, в Акатцки подтвердишь, что я погиб. – отступник из Песка говорил с трудом, останавливаясь и делая долгие паузы. Дейдаре пришлось нагнуться к его лицу, чтобы различать слова.
- Но, господин Сасори, вы тяжело ранены, вам необходима помощь, да, а в организации…Блондин осекся. За несколько лет совместной работы, он научился определять настроения и желания Сасори по глазам, единственной части лица, на которой читались хоть какие-то эмоции. Сейчас в серо-стальных глазах застыл приказ. И просьба.
- Да.
- Через две недели… в пустыне, там, где я сажался с мальчишкой-кукольником.
Дейдара потянул на себя лезвия. Как только он встал на ноги и отбросил мечи в сторону…
- ТОБИ ХОРОШИЙ!!!!– человек в оранжевой маске подкрался сзади. Дейдару чуть не хватил удар, но сил, чтобы прибить этого назойливого парня не было.
- Что с Са… кха…тьфу…сори? – как всегда неспешно прибрел Зетцу, весь в стружках, отплевываясь на ходу от щепок. Подрывник все еще пилил взглядом Тоби. «Если Сасори меня бросит, я ему этого не прощу…Мне дадут в напарники Тоби. Это мой оживший кошмар!!! Лучше уж попытаться взорвать Итачи или Пейна… Хоть не буду мучиться. Но сейчас надо выполнить просьбу Сасори но данна.»
- Мой компаньон мертв. Возвращаемся. – голос звучал сухо и немного грустно. Возможно, в Дейдаре умер(взорвался) великий актер.
Выходя из пещеры, он обернулся. Из-за груд камней виднелись только коричнево-красные волосы. «Через две недели. Я буду ждать тебя, Сасори. Я знаю, ты всегда выполняешь свои обещания и никогда не опаздываешь.»

Глава 1. Спустя один год.

Жизнь текла своим чередом. В калейдоскопе событий мелькали лица, мысли, времена года. В конце ноября выпал первый снег, белый и пушистый, как мех лайки. Деревья с голыми ветвями, земля, устланная листвяным покровом, дома, дворы, улицы – все медленно покрывалось неверной зимней пеленой. Девушка сидела у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрела на улицу. Приходит ее любимое время года, когда все тихо и спокойно, время застывшей красоты природы. Порой кажется, что эти несколько месяцев тянуться вечность…. И это так приятно.
В окно мягко стукнулся и расплылся по стеклу снежок, пущенный откуда-то снизу.
- Эй, Ино! Хватит витать в облаках, пошли лучше прогуляемся! – перед домом стоял бледный темноволосый парень с папкой в руках.
- Да, уже иду. Сейчас надену куртку и выйду! – девушка улыбнулась и распахнула окно. Выходя из комнаты, она оставила раму открытой. Ей нравилось, когда в комнате было холодно и на подоконник наметало снега. «Сай. Он сильно изменился за год работы с Наруто и Сакурой. Стал общительным и веселым, а поначалу все ходил со своей странной, словно приклеенной улыбкой. Правда, все еще не к месту цитирует свои странные книги. Сколько мы уже встречаемся? Шестой месяц… Для меня необычно такое постоянство, может, это большая и чистая любовь?» Ино ухмыльнулась своим мыслям, схватила куртку и сбежала вниз по лестнице. На улице она на мгновение остановилась, вдыхая прохладный воздух и запоминая это ощущение – первый глоток зимы. Подбежав к Саю, она, чуть-чуть приподнявшись на мысках и закинув руки на его шею, поцеловала его губы, как всегда слегка сухие и жесткие.
- Куда пойдем? – спросил парень, с сожалением прерывая поцелуй. – Предлагаю погулять часок по лесу, а потом посидеть в чайной.
- Идет. Как там твоя миссия, что-то сложное было?
Они шли рядом, быстро шагали по мокрым улицам Конохи. Прохожие оглядывались на красивую пару: молодые – с завистью, люди постарше – с радостью и одобрением. Сай и Ино непринужденно болтали, разговаривали обо всем. На перекрестке девушка внезапно схватила его за руку.
- Стой!
- В чем…- Сай прервался. Мимо них пролетело нечто в оранжево-черном одеянии с соломенными волосами. Вслед за ним летела парочка камней, несколько свитков и ботинок. За всем этим бежала Сакура.
- Наруто, придурок! Не уйдешь… Стой, а то хуже будет!!!
- Са-а-кура-чан, прости. Не злись ты так, я ж не специально. – жалобно блеял Наруто, удирая по переулку.
Сай и Ино посмотрели вслед удаляющейся седьмой команде. Все в городе давно привыкли к подобным сценам, однако, всех раздражала необходимость отстраивать заново несколько зданий. А владельцев строений это особенно задевало.
- Да, они в своем репертуаре. Даже то, что они стали встречаться, их нисколько не изменило. От разъяренной Сакуры не спасет даже Кьюби! – рассмеялась девушка. Парень тоже расхохотался, и они направились дальше, к лесу.

Темнело, Яманако возвращалась домой. Закон подлости получил очередное подтверждение: день, начавшийся так весело, закончился плохо. Пока они сидели в чайной, их разыскал Наруто, испещренный синяками как леопард. Команду номер семь снова отправляли на миссию, и Саю пришлось срочно уходить. Ино подошла к своему дому, поднялась на заснеженное крыльцо и открыла дверь. «Странно. Вроде, ничего сегодня не делала, а устала, как будто тренировалась с Рок Ли и Гаем. Миссия Сая затянется как минимум, на неделю. Как скучно… Почему мне уже месяц не дают никаких заданий? Надо завтра сходить к Хокаге.» Она поднялась в себе в комнату и обессилено плюхнулась на диван. Так, лежа на спине и считая глазами пятна на потолке, она погрузилась в свои мысли. «Зима пришла. Это хорошо. Сай ушел на задание – это плохо. Жизнь - череда черного и белого, аксиома древняя, как сама жизнь. А зачем она вообще нужна? Да, у меня есть друзья, парень, родители, работа. Может я и не гениальный ниндзя, но и не полный отстой. Так, золотая середина. Что мне еще надо-то? Сама не знаю… Когда я гуляю, говорю, выполняю миссии, я этого не замечаю. Но, когда я остаюсь одна, я не чувствую себя живой. Странное и неприятное ощущение. На улице уже совсем темно, надо ложиться спать. Если я завтра получу миссию, то это чувство оставит меня на какое-то время. И вообще, пора прекратить размышлять на эту тему, от этого только хуже. Пора спать.»


“Открыто окно настеж,
Густой воздух крадет силы,
О чем поешь, не знаешь,
Зачем живешь и где ты.
Пустой взгляд к небу,
Пустой взгляд к земле,
Был день – и нету,
И дом не помнишь где.
Хотела оставить следы,
Не зная, зачем и как,
Теряя родные черты,
Исчезла. Ушла во мрак.”




Глава 2. Что-то начинается, что-то заканчивается.

Первый солнечный луч пробрался сквозь плотную занавеску и шаловливо упал на лицо Ино. Девушка поморщилась, но затем улыбнулась и открыла глаза. Начинался новый день, что он принесет с собой?

В своем кабинете Цунабе, тоскливо смотрела в окно. Перед ней стояла огромная стопка бумаг, из-за которой доносился высокий и громкий голос Шизуне. «Вот кошмар. И почему у моей помощницы такой резкий голос? Я тут похмельем мучаюсь, а она так орет. Черт, голова сейчас просто взорвется. Шизуне, проваливай уже отсюда!!! В ящике стола у меня есть саке!». Хокаге облокотилась на стол и обхватила свою многострадальную голову руками.
- Цунабе! Цунабе-сама, вы меня вообще слушаете? Я рассказываю о важных вещах. – помощница попыталась заглянуть за бумаги.
- ШИЗУНЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я СЛУШАЮ УЖЕ ТРЕТИЙ ЧАС, КОГДА ТЫ, НАКОНЕЦ, ЗАКОНЧИШЬ! – глава деревни не выдержала и хватила кулаком по столу. И зря. Многострадальный стол сдался и с треском развалился, бумаги кружась разлетелись по всем углам. Оторопевшая Шизуне смотрела на содержимое ящиков. В воздухе витали лотерейные билеты и кредитные обязательства. Потом ее носа достиг очень знакомый запах саке. На важном договоре с Суной расплылась лужа и лежали осколки стекла. Впрочем, дно бутылки уцелело, и там осталось примерно полстакана жидкости.
- Н-е-е-е-е-е-т!!! – стон хокаге был наполнен болью всех алкоголиков мира – Мое саке!!!!
Уже открыв рот для возмущенной тирады, помощница промолчала и стала быстро пятиться по направлению к выходу. «Сейчас Цунабе лучше не злить… А то меня постигнет печальная участь стола…» Она уже нашаривала за спиной дверную ручку, как дверь внезапно распахнулась, и Шизуне ласточкой пролетела полкомнаты, опрокинув дно бутылки, когда алчущая рука Цунабе была уже совсем рядом. В дверном проеме стояла Яманако Ино, с удивлением взирая на погром в кабинете. Пока она думала, кто же такое устроил: Акатцки, Орочимару или Джирайя, раздался разъяренный вопль главы деревни. Шизуне не дожидаясь, пока вконец съехавшая с катушек учительница оставит от нее мокрое место, вскочила и выбежала за дверь, крикнув Ино:
- Спасай!!! А то мне конец!
«Черт, останавливать взбешенную Цунабе, ну что за подстава. Шизуне, с тебя причитается…» Яманако с высоко поднятой головой и на подгибающихся ногах, шагнула вперед, закрыв собой выход.
- Госпожа Хокаге, я к вам по делу.
- С дороги, я должна догнать Шизуне! И найти саке! – женщина попыталась отпихнуть Ино в сторону.
- Еще одна бутылка лежит у вас в шкафу, помните, мы ее вместе прятали. – девушка лукаво улыбнулась. Хокаге на всех парах рванула к шкафу. После глотка саке, она успокоилась, плюхнулась в кресло и дружелюбно улыбнулась девушке.
- Уф-ф-ф-ф. Сразу стало легче. Ладно, Шизуне сегодня сильно повезло. Рассказывай давай, зачем пришла. – мирно сказала Цунабе.
- Я пришла попросить миссию. Я не была на заданиях уже месяц, очень уж затянулся мой отпуск.
- Дожила. Я-то думала, что это только Наруто все время клянчит миссии, ан ты туда же. Ну, да ладно. У тебя будет одиночная миссия, нужно доставить вот этот документ в Суну. Хокаге подняла с пола залитый саке листок и протянула его Яманако.
- Э-э-э – девушка смотрела на воняющий алкоголем клочок бумаги с расплывшимися
буквами. – Надеюсь, это не для Кадзекаге?
- Это для Гаары, главы Суны. Если ты отказываешься, то я дам эту миссию кому-нибудь еще, а ты жди еще пару недель.
- Я согласна, согласна. – поспешно сказала Ино и вышла.
Цунабе удрученно оглядела бумажный хаос и принялась за уборку, время от времени прикладываясь к бутылке.

Глава 3. Дежавю

«Холодно. Проклятый ветер несет снег прямо в лицо. До Суны еще два дня пути. Скоро стемнеет, пожалуй, пора сделать привал.» Ино перелетала с ветки на ветку, а за ней белоснежным шлейфом кружился снег, взметенный ее ногами. Заметив маленькую прогалину, она спрыгнула вниз. После ужина она завернулась в одеяло, и, прислонившись к стволу дерева, задремала. Маленькие снежинки тихо падали на ее волосы, одежду, лицо и руки. Часть тут же таяла, превращаясь в искрящиеся капельки воды, но на волосах они лежали белой сеткой, создавая зимний узор.

Белка сидела на ветке, выгрызая из еловой шишки орехи. Внезапно она уронила остатки шишки, опустилась на передние лапы, а затем, принюхавшись, взлетела вверх по стволу.
Внизу, петляя между побелевшими сучками, шагал человек в темно-зеленом плаще. Из-под опущенного капюшона виднелись красноватые волосы, за спиной висели три свитка и сумка.
Он остановился и посмотрел на небо, затянутое от края до края серой мглой облаков. «Идет снег. До начала зимы надо добраться до южного укрытия. Это недалеко от того места, где я одиннадцать месяцев и две недели назад встречался с Дейдарой. Интересно, как он там.» Кукольник стоял, поглощенный воспоминаниями. Уже год он скрывался и от Акатцки, и от других ниндзя. Только Дейдара знал, что гений Красного Песка жив. «Искусство – это взрыв, а не какая-то вечная красота, да. Оно мимолетно: цветет мгновение и умирает навсегда.» На Сасори нахлынули мысли о бывшем напарнике, о его убеждениях и о миссиях, выполненных вместе. И об их последней встрече. «Сасори-сама, если вы не можете так поступить!!! Ваше место займет этот придурок Тоби, да. Вы хоть знаете, чего мне стоило не прибить его эти две недели? Мое терпение лопнет, и будет очень большой бум, да! Данна, вернитесь в организацию, я даже обещаю вести себя тихо и ничего не взрывать целый месяц!!!» Лицо красноволосого озарила слабая улыбка, он поправил сумку и пошел дальше. Через несколько минут он достиг небольшого просвета между деревьями. Его внимание привлек какой-то предмет, лежавший около ствола. Он подошел поближе. Там была кукла? Сасори застыл, пораженный красотой и изяществом творения неизвестного мастера. Бледная кожа, оттененная черным мехом куртки, чуть приоткрытые губы, тонкие, словно невесомые черты лица, белокурые волосы, покрытые пеленой снега, рассыпались по плечам, совершенное тело. Луч солнца, неведомо как пробравшись из-за облаков, упал на ее волосы, и они вспыхнули и засияли тысячами драгоценных камней. «Это настоящее искусство… Мои марионетки просто смешны рядом с такой красотой, а я сам – жалок. Кто ее создатель? Как ему такое удалось?»
Сасори шагнул вперед, ноги вдруг стали непослушными, а мысли путались и сбивались. Он протянул руку и коснулся волос и щеки идеальной куклы. «Теплая кожа… Теплая?! Это не…?»
В сон Ино вкралось странное чувство, как будто за ней кто-то наблюдает. Кто-то нежно и бережно коснулся ее лица. Улыбнувшись сквозь сон, она открыла глаза. Рядом с ней стоял молодой парень в зеленом плаще и удивленно смотрел на нее серо-стальными глазами.
- Ты кто? – в недоумении спросила девушка. Опытный шиноби, Ино должна была бы узнать бывшего члена Акатцки, или, хотя бы насторожиться при виде незнакомого человека. Но, почему-то, она не сделала ни того, ни другого. Внутри незаметно таяло неприятное ощущение бесцельности жизни, а его место занимало чувство тепла. Тут она заметила, что его рука касается ее волос и щеки, и слегка отодвинулась, повторив вопрос. – Ты кто?
- С-Сасори.

Переступи черту,
Впервые за сто лет,
Взгляни на красоту,
Взгляни на этот свет,
Шагая в темноту.
И дождь, сквозь плащ и капюшон,
И пробегает дрожь,
И страшно, и смешно.
И тесно облакам,
И кругом голова.
По буквам, по слогам,
Возьми мои слова,
И брось к ее ногам!

Глава 3. Пока еще тайна.

- С-Сасори. – выдавил кукольник, глядя в голубые глаза с темно-синей каемкой. Как замерзшие лесные озера. Еще мгновение назад, он был уверен, что они окажутся темными, почти черными, но ошибся. «Кто она? Так похожа на куклу. Только я не знаю человека, способного создать такое совершенство. Впервые вижу такое. Странное чувство. Я превращал других людей и себя самого в кукол, чтобы сохранить их мимолетное очарование жизни навсегда. Создать вечную красоту. Но, все мои попытки были тщетны. Вместе со смертью из людей уходит что-то, чего я так и не смог понять и удержать. Тело и лицо остаются прежними, но не хватает какой-то маленькой детали. А она, она живая…И нет. Я уверен, что, сколько бы ни прошло времени, она останется прежней. Вечная живая красота. Настоящее искусство.»
Ино смотрела на незнакомца, который словно примерз к земле. Этот, как его, Сасори… Кстати, имя кажется знакомым… Только никак не могу вспомнить, где ж я его слышала. Ну, и долго он будет молча смотреть?
- Эй, Сасори, ты там заснул, что ли? Ну, не хочешь маленько прояснить ситуацию? Или назвал имя, и думаешь, что этого достаточно?
- А-а, ну в общем… Как бы сказать. – он заплетался и путался, в душе радуясь, что не может покраснеть. Год назад он придумал себе легенду: имя, происхождение, возраст. Но сейчас, под внимательным взглядом льдистых глаз, он с трудом подбирал слова. - Я, я из страны, из страны Вод, маленькой деревеньки К-кирамен на пустынном острове. Мои родители были рыбаками, они дали мне имя Сасори Сюаку. Моя семья была очень бедной, а когда год назад родители умерли, все имущество пришлось продать за долги. Меня больше ничто не удерживало в родных местах, я отправился в путешествие. По самой банальной причине – я ищу смысл своей жизни.
- Грустная история, но я слышала и куда печальнее. Меня зовут Яманако Ино. – фыркнула она, вставая и отряхиваясь от снега. – И вовсе необязательно было меня будить.
- Ты ниндзя? Из скрытого Листа? – Сасори указал на повязку, закрепленную на рукаве куртки.
- Для простого рыбака, ты очень много знаешь. – девушка нахмурилась и подозрительно взглянула на кукольника. – Откуда, интересно?
- Э-э-э – Сасори мучительно старался придумать что-то убедительное. Такие глупые проколы были скорее в духе Дейдары, который сначала говорит, а потом думает. Красноволосый же всегда тщательно, до мельчайших деталей продумывал план, но сейчас все шло не так, как обычно, мир перевернулся с ног на голову. – Ну, я путешествую уже год, разговариваю с разными людьми и бываю во многих местах. Пару раз я заглядывал и в Коноху.
- Вот как. А на какие средства ты живешь, а, бедный человек? – сразу после сна, Ино всегда была не в духе.
- Это, что допрос? С какой стати я должен отвечать? – резко сказал скорпион Красного Песка, стряхнув, наконец, долгое оцепенение. Он никогда и никому не позволял говорить с ним в таком тоне.
- С такой, что нечего было меня будить!!! – Ино смутилась, но, как всегда, спрятала легкий страх за грубостью. Стянув с руки ленточку, она собрала распущенные волосы в высокий хвост, осталась лишь длинная челка, закрывающая один глаз. Только огромным усилием воли Сасори удержал готовую отвалиться челюсть. Перед ним стояла женская вариация на тему Дейдары, только волосы были светлее.
– И нечего было меня лапать, сам напросился. Так что лучше отвечай, пока я еще добрая. – продолжила Яманако, не замечая ошарашенного вида мастера марионеток. Тот с трудом оторвался от созерцания ее прически. Он быстро прикинул возможные варианты дальнейшего развития ситуации. «Думаю, ее можно убить, вряд ли это будет сложно, но ее будут искать, а вот это уже неприятно. У меня не хватает марионеток, но превращать ее в куклу… Это даже представить кощунственно. Можно ее просто оглушить, но если она опишет мою внешность назовет имя… Это уже совсем плохой расклад. Ладно, придется попытаться как-то отмазаться. Хотя, меня это бесит. У нее просто кошмарный характер, она похожа на Дея не только внешне, но и внутренне.»
- Я занимаюсь резьбой по дереву. – он улыбнулся, вытащил из кармана маленькую статуэтку собаки и протянул девушке. – Вот такие, как эта. И продаю их, когда нужны деньги.
Ино осторожно взяла деревянную собаку и внимательно рассмотрела. Нос и морда были подняты вверх, принюхиваясь к какому-то запаху, одна лапа поднята, готовая шагнуть вперед, длинную шерсть словно развевает ветром. Яманако с минуту зачарованно любовалась фигуркой, а затем с сожалением вернула ее Сасори.
- Она очень красивая, ты настоящий мастер. Может, сделаешь и мне что-нибудь? Я заплачу. А куда ты направляешься сейчас?
- Пока, мне хватает на жизнь. Я не очень-то люблю это дело. – он мрачно смотрел на девушку, надеясь что ее красота, так очаровавшая его, пропадет, исчезнет как туман под жарким солнцем. Тогда, все было бы намного проще. – Я направляюсь в Суну. Там, неподалеку, живут мои друзья, я остановлюсь у них на зиму.
- О-о, какое совпадение! Я иду туда же! Значит, это судьба, пойдем вместе! – Ино лукаво улыбнулась. Ей очень понравилась резная собака, а значит, хочет он или нет, но ему придется сделать и ей статуэтку. Она привыкла всегда добиваться своего.
«Не-е-е-т, ну почему? Почему она? Черт, ну почему? Теперь придется терпеть ее. Нужно быть внимательнее, все-таки она шиноби, одно неосторожное действие, и она догадается, кто я. »

“Мы не вместе, но рядом,
Значит, так надо,
Я выключаю свет.
Твой силуэт, как иллюзия…
Оставаться надолго:
Надо, не надо,
Споров не избежать.
Мне осталось недолго,
Что будет дальше,
К счастью, не мне решать.
Скукой дышит в затылок,
Звон ложек, вилок,
Смех – сквозь презрение.
Мне б побыть настоящим –
Было бы счастье,
Пусть лишь мгновение.”


Глава 4. Рано или поздно скрытое…

Сильный ветер кружил в воздухе снег и песок. Между деревьями светлело, виднелась начинающаяся пустыня. Сасори вздохнул. Предыдущие два дня стали худшим испытанием в его жизни. Так его не раздражал даже Дейдара. Во всяком случае, тот не оставался безнаказанным. Его терпение было на пределе, временами он был готов наплевать на необходимую осторожность. Но, каждый раз, Сасори останавливался. Он и сам не мог толком понять почему. Не из-за возможных неприятностей или опасности разоблачения. Он бывал в куда худших ситуациях и оставался жить. Нет, причина была в чем-то другом… Может, потому что красноволосый часто подолгу всматривался в ее черты лица, словно что-то искал. Или он не мог забыть, как прекрасны были ее волосы, покрытые искрящимся на солнце снегом. Или это из-за того, что она похожа на Дейдару, единственного человека, которого Сасори мог назвать своим другом. Возможно, причина в том, что она так похожа на куклу…Кто знает, о чем думает человек, превративший себя в марионетку? О чем он мечтает, о чем сожалеет?
Они решили ненадолго остановиться у края леса. Точнее, эта была идея Ино, а кукольник решил не спорить. Девушка села, облокотившись спиной на дерево, и устало прикрыла глаза. Сасори остался стоять, он чувствовал смутное беспокойство, что-то было не так…
Шум ветра слегка приглушил остальные звуки. Треск ломаемых веток, звон металла, шуршание песка. И крики.
Ино вскочила, мгновенно очнувшись от полудремы. Их окружали двадцать человек в зелено-коричневой маскировочной одежде. У части в руках были кунаи, другие поспешно доставали свитки. Этот Сасори из страны Вод спокойно смотрел на нападавших, словно такие случаи были обыденной повседневностью в жизни молодого рыбака. У его ног корчился, захлебываясь кровью из перерезанного горла, человек. Темно-багряная влага заливала одежду, руки, поднятые в бессильной попытке пережать рану, бандану, завязанную на запястье. Бандану? Ниндзя из деревни Песка? Но почему они напали? Наверняка, это ошибка, нелепая случайность…
- Стойте! Остановитесь! Я – Яманако Ино из Конохи! – девушка дернулась к чужим шиноби. Ответом был недоуменный взгляд старшего. Немолодой мужчина со шрамом наискось через все лицо, на мгновение застыл, переводя взгляд с Ино на Сасори и обратно. Внезапно, он сощурил глаза и зло ухмыльнулся, подавая команду атаке. Девушка стояла на месте, словно парализованная, и зачарованно смотрела на блестящее железо, на кунай, летевший ей в лоб. Мгновение…ближе…Луч солнца отразился от металла и солнечный зайчик прыгнул кому-то в лицо. Еще мгновение…Она чувствует, как ее тело поднимает руку. в неосознанной попытке защитится. Слишком медленно. Сейчас…В последний миг в голове вспыхнул странный, чужой и посторонний образ : красноволосый парень с удивленными серыми глазами, протянутой рукой касается ее щеки и волос.

Глава 4 ….станет явным (продолжение)

Удар! Ино отлетела вбок, дыхание прервалось, воздух вышибло из груди от удара о дерево. От сильного толчка плечо немного ныло. Осознание спасения пришло чуть запоздав, пару минут она стояла, пялясь на происходящее. Сасори легко и плавно, как в танце, перемещался между стволами, уворачивался от сюррикенов и скользил между атакующими шиноби Песка. Неуловимое, незаметное глазу движение – и один вылетел из хоровода, упал и застыл, смотря в небо пустыми глазами. Шаг, поворот, еще шаг, движение рукой вбок. Крича в голос, совсем маленький мальчик, наверное, генин, тяжело плюхнулся на землю, закрывая распоротое лицо.
Яманако с трудом оттолкнулась от дерева и тут же обессилено опустилась на колени. Удар давал о себе знать, дыхание было неровным, свистящим, болели спина и ребра. Она не могла двигаться, ей оставалась роль наблюдателя. Не смотря на то, что Сасори вывел из строя троих вражеских шиноби, остальные стягивали кольцо вокруг кукольника. Видимо, то и сам понял, что дело плохо. Он завел руку за спину, достал один из свитков, развернул и кинул на землю, складывая печати… Ино вспомнила, что день назад, пока этот рыболов дремал, она не сдержала своего любопытства и попыталась посмотреть на эти загадочные свитки. На память об этом случае, у нее остался синяк на руке.
Раздался громкий хлопок и над бумагой, испещренной надписями, взвилось облако дыма. Когда оно рассеялось, девушка увидела трех людей в бордово-черной одежде. Людей? От пальцев Сасори к их рукам и ногам струились голубые нити чакры. Ино вспомнила, что уже видела что-то похожее на экзамене на степень чаонина. Ее использовал парень из Суны, кажется, его звали Канкоро, нет Канкуро и техника марионетки!!! Но та кукла выглядела как огородное пугало, а этих не отличишь от людей. Среди чужих шиноби послышались проклятья и ругательства, но затем последовала организованная атака. Ино видела, как Сасори слегка ухмыльнулся. Его руки метались с непостижимой скоростью, перед ним словно повисло сине-бело-зеленое облако. Свист, удар, свист, стон, шелест, мелькание смутных теней, жужжание, стук, снова свист, крик… И постоянное нудное завывание ветра.

На песке и на земле, на деревьях и на одежде кукол - повсюду были капли крови. Все было кончено за пару минут, двадцать человек уже не увидят свой родной город, возникающий как мираж между барханов. Снова прозвучал хлопок, Ино с трудом оторвала глаза от укоризненных взглядов мертвецов. Сасори деловито убирал аккуратно свернутый свиток обратно за спину.
«Где же это рыбак научился так драться? Да еще и такой редкой технике? Стоп, что я несу? Ясно же, что он говорил неправду… Кукольник с красными волосами…» Яманако замерла, правда пришла неожиданно, как гром до молнии, и, как всегда не вовремя… Сакура… Спасение Казекаге…
- Акатцки. Сасори Красного Песка. – непослушные губы подавились словами, раздалось только приглушенное шипение.
Повелитель марионеток обернулся на звук. «С ней все в порядке. Вот и хорошо.» Он почувствовал странное облегчение.
- Ты как? Не ранена? – он шагнул по направлению к Ино.
- Не… не… не подходи! – последние слова сорвались с губ истошным визгом. Опираясь о дерево, она с трудом встала на дрожащие ноги, пытаясь достать кунай.
- В чем… - он осекся, глядя в голубые глаза наполненные ненавистью и страхом. Ему показалось или в них промелькнули, сменяя друг друга сожаление и боль?
- Догадалась. Что ж, этого следовало ожидать, но выбора у меня не было. – ему дорого дался обычный безразличный голос.
- Сволочь! – яростно выдохнула она, вытащив кунай. – Лжец! Ненавижу таких, как ты!!!
Ино кинулась на красноволосого с трудом удерживая равновесие. Тот легко увернулся, его пальцы слегка задели ее локоть. Она повернулась, собираясь атаковать снова. «Что? Что с моими ногами? Я не могу… Что с руками? Я не могу…Как он?!». Тут она заметила голубые нити чакры, присоединенные к ее телу. «Так быстро? За одно прикосновение… Мне с ним не справиться…Черт… Наверное, это конец.»
- Кукла. – лениво сказал Сасори, растягивая слова. – Что же мне делать с такой умной куклой, которая все знает? А?

“Вся жизнь – спектакль,
Я в ней – актер.
Актер-лицедей,
Добряк и злодей,
Не ради людей,
А ради Искусства.
По жизни играю,
Я все секреты ваши знаю,
Вы в зале сидите,
И ваши нервы – словно нити,
Надежно пришиты к пальцам моим.”

Глава 5. Во сне и наяву

«Нет… Нельзя показывать, как мне страшно… Проклятые ноги все еще дрожат…Слабые руки не могут даже бросить кунай. Только сердце бьется изнутри, часто-часто. Тяжело дышать… Нет… Я не уступлю ему… Я не сдамся…»
- Черт побери! Мне плевать, что ты там со мной сделаешь! Я не боюсь такого трусливого преступника, как ты! Труса и лжеца! – голос все-таки повел Ино, сорвался хриплым стоном. Сейчас она была абсолютно беспомощна, но ей всегда была свойственна этакая безумная храбрость. Все ее мысли сосредоточились на одном: оскорбить и уязвить его как можно сильнее. Хотя бы таким способом отомстить за обман и фальшь, за то, что ей сейчас так больно глубоко внутри. Девушка жадно всматривалась в лицо Сасори, надеясь заметить хоть какие-то эмоции. В глубине серо-стальных глаз скользнуло и скрылось нечто непонятное. Что-то схожее с ее собственными чувствами. Кукольник слегка шевельнул пальцами, Ино почувствовала резкий рывок и упала на колени. Она тут же попыталась встать, но тело не слушалось, сверху словно давил огромный пресс. С трудом подняв голову, встретилась взглядом с насмешкой и жестокостью.
- Такое положение куда лучше тебе соответствует. – губы с трудом растянулись в злую усмешку. Хотелось выть и кататься по земле, а еще лучше забыть. Забыть взгляд голубых глаз, ставший сейчас по-настоящему ледяным. Забыть лицо, волосы, руки, удивленный шепот и крик, пропитанный ненавистью и презрением. - Куклы должны подчиняться владельцам. В этом весь смысл их существования… Если марионетка не желает слушаться, то ее учат повиновению. И наказывают.
Сасори потянул нити чакры. Ино стукнулась лбом о землю и беззвучно зарыдала, захлебнулась сухим плачем унижения и отчаяния. Лицо было вжато в землю, редкие островки снега и песка, дышать становилось все сложнее, кружилась голова. Кукольник наблюдал, как тело девушки корчится в тщетной попытке добыть немного воздуха. Движения становились все слабее и хаотичнее… Он снова дернул рукой, резко поставив живую куклу на ноги. Она судорожно дышала, а потом открыла глаза. В мыслях красноволосый недовольно нахмурился. Во взгляде была ненависть и боль, но не было загнанной покорности сломавшегося человека. У нее сильная воля… Но так даже интересней.
Он медленно подошел к девушке, ни на секунду не ослабляя контроль чакры. Протянул руку, нежно стряхнул с кожи песок, скользнул ладонью по щеке и сжал пальцами тонкую шею. Голубые глаза продолжали смело и прямо смотреть в его собственные. Он приблизил свое лицо к ней, вдохнул слабый запах яблок и мяты, исходящий от волос. И шепнул ей в ухо:
- Ты теперь Моя марионетка. Моя игрушка. Ты пойдешь со мной и будешь повиноваться, если не хочешь стать настоящей куклой. Но я могу придумать и что-нибудь повеселее.
Он отодвинулся и сильнее сжал пальцы.
- Вряд ли тебе понравиться. А сейчас – идем. Если попробуешь сбежать и напасть на меня, то сожалеть будешь очень долго, поверь.
Он развернулся и пошел к пустыне, оставляя за собой ровную цепочку следов. Нити натянулись, и Ино пришлось следовать за ним. Пару раз она падала, но Сасори даже не думал останавливаться, ее волокло по песку до тех пор, пока она не вставала. Яманако бессильно впилась взглядом в спину Сасори и еле-еле переставляя ноги шагала следом. «Я должна…Я должна освободиться…бежать… Но как, дьявол его забери? Как?»

“А в груди попеременно
Был то пепел, то алмаз.”

Небо потемнело, ветер стих, плавно кружась, осела песчаная поземка. Сверху падали хлопья снега, садились на лицо и одежду, как белоснежные птицы. И таяли. «Зима… Надо добраться до того убежища. И что мне делать с этой девчонкой? Убить и пополнить ею свою коллекцию? Пожалуй, стоило сделать это раньше…Сейчас уже поздно. Слишком поздно. Однако, я устал держать нити чакры…» Сасори остановился, вокруг его ног взвились песчинки, чуть повернув голову он посмотрел на Ино. Сейчас в ней ничего не осталось от той холодной вечной красоты, что так поразила его в их первую встречу. Волосы слиплись и спутались, кожа покрылась царапинами и синяками, с ног до головы покрыта пылью и грязью. Видно, как ее бьет дрожь. «Пожалуй, не стоило таскать ее по земле… Любоваться ею было приятно, а сейчас прежними остались только глаза… Замерзшие лесные озера… И зачем я только тащу ее с собой?»
- Эй, я устал. Я отпущу нити, но это не значит, что шансов у тебя прибавилось. Скорее, наоборот. Пошли, мы остановимся еще не скоро.
- Нет. – она устало опустилась на землю, все тело пронзила резкая боль. Воздух, ледяной зимний воздух обжигал легкие. Усталость и боль поглотили все чувства и эмоции. В голове было пусто, как в заброшенном доме, безразличие навалилось тяжелой густой влагой. –Отвали, как там тебя…, Сасори. Если хочешь – убей меня, но я никуда не пойду.
- Советую называть меня Сасори-сама. Или господин. Ты же помнишь, что у тебя больше нет собственной воли, у кукол нет свободы. – в серых глазах воцарились злоба и жестокость. Кукольник не собирался терпеть неповиновение. – Вставай и пошли. Живо.
- Нет. Никто не может отнять у меня право выбора. Добровольно я не стану твоей марионеткой, я предпочитаю смерть. А что уж ты сделаешь с моим трупом, мне глубоко безразлично.
- Смерть? – он усмехнулся – Ты не получишь такой радости. Кукла, ты будешь жить, я покажу тебе, что ад – еще не самое страшное место. Я ненавижу ждать, поэтому говорю в последний раз – идем.
- Глухой ты что ли? Я сказала, что никуда не пойду. Тоже мне испугал, сейчас в штаны со страха наложу!!! – бешено крикнула девушка.
- Ты выбрала…- он восстановил нити одной рукой, а другой сложил печати. Ино упала на спину, выгнулась дугой. Вся боль, бывшая с ней до этого, была просто смешной… Лед и пламя, железо и камень… Нет… Нет слов, чтобы описать… Все прекратилась внезапно, просто исчезло, оставив только сильную дрожь, сотрясавшую тело.
- Понравилось? С помощью чакры я активирую четверть твоих нервов, заставляя посылать болевые импульсы. При этом не страдают ни мускулы, ни органы. Если я активирую около шестидесяти процентов, то ты умрешь от шока. Не надейся, этого не будет. В Акатцки мне всегда поручали допросы…Рекорд поставил какой-то парень из страны Вод, продержался около часа. Но все же сломался. Ну-ка, еще раз…
Снова… Ножи, пронзающие тело, вода, рвущая легкие, камень, дробящий кости, огонь пожирающий все… Недостаточно, слишком сухо и мало. Другие ощущения. Нет сил кричать. Нет сил стонать. Если до хруста стиснуть зубы, становится на каплю легче…И снова мучение проходит, позволяя девушке судорожно дышать, как вытащенной из моря рыбе.
- Продолжаем? Или уже согласна идти? – сумасшедшее веселье наполняло голос, безумие было в зрачках.
Ино приподнялась, опираясь на ватные руки. Закашлялась, выигрывая немного времени. «Я не выдержу… Еще несколько раз – и я сломаюсь, стану бездумной рабыней. Я соглашусь сейчас. Я сохраню холодный ум и свободу в мыслях. Я выиграю, но для этого сейчас надо отступить. Прикинуться послушной.»
- Да. Я пойду.
- А где же уважительное обращение в хозяину? – издевался кукольник. – Может, стоит тебя еще поучит хорошим манерам?
- Не надо, Сасори-сама.
- Другое дело. – он повернулся к ней спиной, бросив на ходу. – Идем.

Представьте, что мы летим. Чувствуете ли вы струи воздуха под своими крыльями? Слепит ли вам глаза свет? Радостный и победный клич раздается в поднебесье… Выше….Выше…Взмах и свободный полет, танец в паре с ветром. Скорее… Скорее…Туда, где синее небо тает в огненном солнце…
Где-то далеко внизу, маленькая и смешная, плывет земля. Игрушечные деревья и поля, пустыни и горы… Что нам до нее… Мы летим.

Почтовый кречет послушно приземлился на подставленную руку в грубой кожаной перчатке. Пойманные птицы живут ради мгновений полета. Человек снял свиток, прикрепленный к спине птицы, и посадил ее в клетку. Сквозь прутья видно небо… Можно прожить, продержаться еще несколько дней, вспоминая минуты свободы.

- Цунабе-сама! Срочное послание из Суны!
В кабинет ворвался молодой генин, работающий на почте. Хокаге поспешно спихнула к себе на колени рюмку из-под саке, недовольно нахмурилась и протянула руку за свитком.
- А тебя стучать не учили? Неважно.
Ниндзя вышел и за дверью весело расхохотался: в мусорной корзине он заметил пустую бутылку. «Легендарный Саннин, а заметать следы не умеет… я буду куда лучшим Хокаге!»
Он еще раз хмыкнул и пошел к выходу.
Из-за дверей раздался бешенный вопль Цунабе:
- Шизуне!!! Бегом сюда!
Помощница, за долгие годы привыкшая к выкрутасам учительницы спокойно открыла дверь.
- Позови сюда Сакуру, Сая, Наруто, Шикамару и Чоуджи. И Асум…. – она осеклась. В деревне многие так и не смогли осознать, что сын Сарутоби погиб.
- Да, Цунабе-сама. А что случилось?
- Приведешь их, я все расскажу. Живей, черт побери.
Шизуне вышла, и, размышляя, пошла разыскивать требуемых ниндзя. «Новости точно плохие… Она редко чертыхается, а, кроме того, она вчера обыграла Джирайю в покер.»


- Это бред! Полный бред!! Я не верю в подобную чушь!!! Нет!!!! – Сакура со злостью треснула кулаком по столу. Тот треснул посередине и рухнул на пол, рассыпая щепки. «Только несколько дней назад новый поставила…» - с грустью подумала Хокаге. Затем она посмотрела на розоволосую. Ты явно хотела сломать что-нибудь еще… Вроде скалы Хокаге.
- Успокойся, Сакура. Во-первых, это данные из Песка, а не донесение нашей разведки. И все-таки это правда. Тебе придется смириться с этим.
- Да никогда в жизни! Откуда вы знаете, что это так?! Я никогда, слышите, никогда не поверю!!!
- Что здесь происходит? – лениво осведомился Шикамару, вальяжно вваливаясь в кабинет вместе с Чоуджи. – Зачем нас вызвали, неужели, усмирять Сакуру? Я не самоубийца…
- Заткнись. – прошипел Наруто, с тревогой оглядываясь на девушку. Казалось, еще чуть-чуть, и она броситься на Хокаге.
- Вы пришли позже. Скажу еще раз. Нам поступило сообщение из Песка. Если говорить кратко, то Яманако Ино стала предательницей и работает на Акатцки. Ее видели вместе с Сасори, тем кукольником, с которым сражалась Сакура. У Казекаге есть свидетель, так что информация достоверная. Вы люди, знавшие ее лучше всего, поэтому я сочла нужным вам это сообщить. Если вопросов нет – вы свободны.
С Шикамару мигом слетела вся его невозмутимость, Чоуджи стоял, открыв рот, Сакура сжимала и разжимала кулаки, а Наруто кусал губы. Единственный, кто остался спокойным – это Сай, который словно превратился в один из своих рисунков.
- Но как? Когда? Это же просто невозможно! – громко сказал Нара. – Пусть ее видели с Сасори, но где доказательства того, что ее не взяли в плен? Я никогда не поверю в то, что Ино добровольно ушла к Акатцки.
- Шикамару, в Суне, знаешь ли, тоже не круглые дураки живут… Им тоже пришла в голову мысль, что кукольник насильно вел с собой Яманако. Боюсь, что эта теория неправильная. Девушка не была связана, на ней не было никаких следов недавнего боя, вроде синяков и ран. Кроме того, этот Сасори защищал ее, когда на них напали песчаные ниндзя. – Цунабе прикрыла глаза. – Нам остается только признать тот факт, что она предала родную деревню.
- Я, я пойду искать Ино! – воскликнула Сакура. – Не может быть, чтобы она… я верну ее!
- Мы тоже идем! – хором сказали Шика, Чоуджи и Наруто, и только Сай промолчал.
- Нет, я запрещаю. – спокойно возразила Хокаге.
- Почему?! Вы же не верите, что…Мы обязательно найдем и спасем ее. У Акатцки ее ждет только смерть! Мы должны помочь ей! – голоса слились в смутный гул.
Треск! Цунабе безвозвратно загубила еще один стол, которому и так досталось от ее ученицы.
- Я сказала, нет! Это мой приказ, как главы деревни!!! Вы думаете, мне приятно, что ниндзя Конохи разбегаются как тараканы? Хватит с нас! Я не буду тратить жизни людей на попытки спасти таких подлецов! Проваливайте отсюда, и даже не заикайтесь больше на эту тему!!! Вон!!!!
Они направились к двери, недовольно перешептываясь. Конечно, они нарушат запрет…
- И еще кое-что. Тот, кто нарушит приказ, независимо от причин и следствий, станет преступником и будет подлежать смертной казни. Свободны.

В сумерках к магазину цветов подошел какой-то человек. Он смотрел на желтый квадрат окна на втором этаже, где в потоке льющегося света летали хлопья снега. «Ты любила зиму… Мы с тобой похожи, оба прячем холод своих сердец за веселыми масками. Зима. Белый и чистый покров на черной грязи. В мыслях, я всегда называл тебя Сердцем Зимы. Так ты останешься в моей памяти: вечно жизнерадостной, всегда веселой. И ледяной внутри. Ты – Сердце Зимы, для которого весна никогда не наступит. Я не верю, что ты стала предательницей. Нет, это невозможно…Разумеется, я не пойду тебя искать, не сделаю подобной глупости. Я не чувствую никакой потребности в таком геройстве. Я научился скрывать свое безразличие за дружелюбием, но внутри от этого не стало теплее. Прощай… Прости, я постоял бы еще немного, но у меня свидание с Ханаби. Прощай, Яманако Ино.»

“ Я не умел понять любовь,
Значит, полжизни жил напрасно,
Но в это утро неведомый свет -
Где-то во мне как лампада лучиться.
Кажется, я знаю точный ответ:
Что-то должно случиться.”

Блики… Вода? … рябь… озеро? … жара и тихий шелест вокруг. Между дальними барханами извивается, складываясь в причудливые узоры, воздух пустыни. Мираж…Балансировать на грани между сном и явью, между счастьем и горем.
Сасори, отступник из скрытой деревни Песка, бывший член Акатцки, стоял на раскаленном песке. Именно в такие моменты, он особенно остро ощущал все преимущества кукольного тела: не чувствовать жары, не страдать от жажды и не опасаться усталости. И еще оставаться вечным, неизменным в реке времени. Сейчас он злился. «Чертов Дейдара опять опаздывает… Такого не исправит даже могила, он и на Страшный суд не придет вовремя. Ну, где же он? Битых три часа стою, а его все нет.»
В безжалостном синем небе показалась белая точка, она спускалась и увеличивалась, пока не превратилась в белую птицу, которая тяжело плюхнулась на землю. С ее спины скатился человек, улыбчивый блондин, с волосам, собранными в высокий хвост.
- Данна, как я рад вас видеть, да. О, по глазам вижу, что вы опять недовольны…
- Ну, и почему ты снова заставил меня ждать? – сердито осведомился кукольник. Злоба как всегда таяла, растворялась от улыбки Дейдары.
- Мммм, вообще-то это ваша вина, Сасори-сама. – подрывник театрально возвел глаза вверх и жалостно всхлипнул. – Да, да…
- Моя? – удивленно переспросил тот. Если бы его тело было настоящим, то он бы изумленно поднял брови.
- Ну, это же из-за вас у меня в напарниках этот придурок. Я ему так и сказал: “Отвали, ахо, у меня важное дело, тебя не касается.” Но этот Тоби не такой послушный каким был я, да. В общем, часть здания развалилась, но мне удалось незаметно смотаться. Хотелось бы надеяться, что это придурок помер, да…
- Мечтать не вредно. Ладно, это уже неважно. Не повезло тебе с компаньоном, но я ничем помочь не могу.
- Еще как можете! – горячо перебил его Дейдара. Он нервно ходил туда-сюда, накручивая прядь волос на пальцы. – Можете, да, Данна. Вернитесь в организацию… Вы же очень сильный ниндзя, то, что вы проиграли тот бой – всего лишь случайность. Когда вы вернетесь, все станет по-старому, да.
Сасори смотрел на бывшего напарника, слушал его пламенную речь. Запоминал его, как живое олицетворение искусства, что цветет краткий миг и исчезает навсегда. Искусство – это взрыв.
- Нет. – в голосе красноволосого едва уловимо мелькнуло сожаление. – Это невозможно. Акатцки не та организация, что нуждается в слабых шиноби. И в то же время, нельзя просто уйти оттуда, написать объяснительную записку и открыть двери. Это все равно, что уволиться со службы у дьявола.
- Но, Сасори-сама… - безнадежно протянул Дейдара – Пожалуйста.
- Не веди себя как ребенок. Я ничего не могу поделать. На этот раз мне понадобиться твоя помощь.
- Помощь? – заинтересовался подрывник. «Сегодня день полный сюрпризов. Чтобы Сасори-сан попросил помощи, мммм…., такого еще не было.»
- Я умер для всего мира. Для Акатцки, для Конохи и Суны. О том, что я до сих пор жив, знаешь только ты. Сохрани это в секрете.
- А разве не надежнее будет убить единственного свидетеля, а? Место тут глухое… - усмехнулся Дейдара, внимательно наблюдая за лицом Сасори.
- Ты прав. – кукольник поднял руку, доставая свитки… Голубые глаза подрывника изумленно расширились, руки дернулись к сумке с глиной, но остановились.
- Ладно, это была шутка… - Сасори глухо рассмеялся. – Я не собираюсь убивать своего напарника, пусть даже бывшего.
- Ох, не пугайте меня так, Данна. – вздохнул блондин. – Так и нервное расстройство получить недолго.
- Ты сделаешь то, о чем я просил?
- Разумеется. – обиженно сказал Дейдара. – Хотя, как я думаю о Тоби, меня в дрожь бросает, да.
- Тебе пора возвращаться. Кстати, помнишь, ты тогда сказал? Что признаешь мое искусство? – серые глаза улыбались.
- Мммммм, ну помню, да. – осторожно ответил акатцушник. – А в чем, собственно, дело?
«Черт, он тогда все слышал… О, зачем я только это говорил?»
- Ничего. Просто мне было приятно это услышать.
Ошеломленный Дейдара подошел к птице, через мгновение они взвились в воздух.
- Я тоже признаю твое искусство. Прощай... – еле слышно донеслось снизу, от темной точки в бескрайнем море песка.

Песок и снег. В предрассветной дымке исчезает ощущение жары, оставшееся после сна. Рядом лежит девушка с белокурыми волосам. Сон, снова тот сон одновременно мучительный и сладкий. Всегда больно расставаться с дорогими людьми, даже если у тебя не осталось эмоций. Даже, если ты просто кукла.

“Ты был не прав.
Ты все спалил за час,
И через час –
Большой огонь угас…
Но в этот час стало всем теплей…
Еще не все дорешено.
Еще не все разрешено.
Еще не все погасли краски дня.
Еще не жаль огня.
И бог хранит меня.”

@темы: фанфик

---

Ультрамарин(драма, романтика, юмор; Ино/Сасори) - последние главы и эпилог

Глава 6. Когда звенит стекло.

Путешествие длилось уже шесть дней. Они пересекли пустыню к востоку от Суны, впереди темнел силуэт леса, за которым торжественно возносились к небу горы. Ино откинула с лица прядь волос и взглянула на Сасори. За все время он сказал лишь пару фраз, вроде “Останавливаемся” или “Идем”. Она изображала послушание и вела себя тихо и покорно, хотя такое молчание сильно угнетало ее, изматывало куда сильнее длительного путешествия. Кукольник смотрел на пики, всегда покрытые шапками льда. Как всегда, по его лицу невозможно было предугадать, о чем он думает.
- Осталось недалеко. – тихий голос пронзил тишину, где-то отозвалось эхо. – Там - одно из моих жилищ, мы останемся в нем на зиму. Когда я его строил, мне помогала бабушка Чие. Теперь о том доме не знает никто, кроме меня.
Ино удивленно слушала. «Бабушка… У него были родственники? Его кто-то любил? Почему же он избрал такой путь? Из-за чего стал преступником? Черт, о чем я думаю? Мне что, жаль его? Нет, конечно же нет. Вспомни, что он сделал. Но…у него был такой грустный голос.»
- Сасори…
- Что?
- А… нет. Ничего.
- Тогда пойдем. На границе с лесом остановимся на ночь.
Яманако сделала шаг, устало закрыла глаза и беззвучно упала на бок. Сасори обернулся и поспешно подошел к ней. Перевернул тело девушки на спину, прослушал пульс и дыхание. «Она просто в обмороке. Странно, из-за чего? Ксо…Ксо… Совсем забыл про еду. Мда, она уже почти неделю голодная, совсем вылетело из головы, что Ино нужно есть. Тогда понятно. Холодает. Надо бы развести костер, но здесь гореть нечему. Нужно дойти до леса»
Он бережно взял ее на руки и пошел по направлению к горам, стараясь шагать мягко и плавно.

Ино проснулась от ощущения тепла. На душе было спокойно и мирно, как у маленького ребенка который, лежа под пушистым одеялом, слушает колыбельную и медленно проваливается в сказочный мир сна… Тихо трещал огонек костра. Заметив, что она открыла глаза, к ней подошел Сасори, сел рядом и протянул ей хлеб и рисовые шарики.
- Вот. Поешь.
Яманако поспешно схватила предложенную еду и жадно накинулась на нее. Во время путешествия гордость и ненависть не давали ей попросить пищи, даже когда в голове все темнело и плыло от острого чувства голода.
- Я совсем забыл про это… - сказал красноволосый и замолчал. «Что со мной? Я хотел попросить прощения. У нее? У моей игрушки. У куклы. Странно. Я перестаю понимать сам себя. Что происходит?»
Девушка подобрала с колен последние крошки.
- Мммм…Спасибо. Так что ты хотел сказать?
Кукольник резко поднялся и отошел в сторону, туда, где не было света от костра. Прислонившись к дереву и скрестив на груди руки, он холодно произнес:
- Не помню, чтобы мы перешли на “ты”. Помнится, я говорил тебе, кукла, что ты должна называть меня “Сасори-сама”. Запомни это, я редко повторяю приказы во второй раз, и никогда – в третий. За еду можешь не благодарить, я просто не хочу, чтобы моя игрушка сломалась раньше времени. Советую ложиться спать, ведь это еще одна бессмысленная потребность твоего тела. Завтра мы выйдем рано.
Ино легла, накрывшись с головой одеялом. «Хорошо, что он не видит моего лица. Ненавижу… Ненавижу... Как только я могла думать, что мне жаль его? Он считает меня всего лишь своей куклой. Но мы еще посмотрим, чья роль в этом спектакле окажется в конце главной.»

“Ты искала правды,
А правда была где-то здесь.
Ты искала надежное сердце,
Не надеясь на то, что есть.
Встань лицом к солнцу.
Повернись к могилам спиной.
И если искать по знакам на небе,
Ты увидишь свой надо мной.”

Нежный, желто-розовый свет робко показался на краю еще темного неба. Выпавший ночью снег превратил сумрачный мертвый лес в прекрасный, светлый и чистый, замок. Высокие колонны из темного камня, покрытые белоснежными узорами мрамора, арки и галереи, переходящие в наполненные лучами залы и темные коридорчики, потайные ходы, а над всем этим – медленно наполняющийся светом потолок, окрашенный в лазоревый и ультрамариново-голубой цвета.
Зимой не поют птицы, а животные редко выходят в вечное, красивое и опасное королевство. Тишина… только снег иногда осыпается с деревьев… Тишина… Только шуршит легкий ветер в ветвях…Тишина…Только хруст белого ковра под ногами.
Ино обернулась. Никого. Просто почудилось. Взгляд скользнул по стволам деревьев и двум узким цепочкам следов.
Резкий свист. Свист металла о ледяной воздух. Отблеск солнца ловят удивленные голубые и серые глаза. Из-за огромного дуба неслышной тенью выскользнул человек, метнув кунай, он застыл в ожидании…
Ход времени замедлился, как будто холод услужливо заморозил его. В голове девушки быстро летели и мелькали мысли, лица и действия.
«Какого….Кто это? Знакомое лицо… Где я его видела? Совсем молодой, повязка ниндзя из песка. Рана наискось, покрытая запекшейся кровью! Тот генин, из тех, что напали неделю назад! Кунай летит в Сасори-сама… Тьфу, черт, стала даже в мыслях его так называть. Почему он ничего не делает? Почему? Он же сейчас… »
Она дернулась, тщетно пытаясь поймать кунай. Время, словно пытаясь наверстать упущенное, помчалось вперед. В голове вспыхнуло и застыло лицо кукольника: изумленные глаза смотрят на медленно краснеющую одежду, капли срываются с ладони и окрашивают белый тающий снег в багряный оттенок. Успела! Выхватила двумя пальцами лезвие, остановив смерть в паре дюймов от Сасори.
- Дура! – бросил он, отпихивая ее в сторону. Ответный удар красноволосого рассек шею чужого шиноби. Зажимая рану, генин попытался метнуть еще один кунай, но тело уже не слушалось, он медленно осел, пачкая все вокруг алой кровью.
- Сасори Красного Песка… В том отряде были мой отец и брат… Я не смог… не смог убить тебя, но кое-что мне все же удалось отнять … Девчонке осталось… около часа….- последние слова с шипением выскользнули из бледных губ. Парень вздрогнул, сильнее стиснув руки, забился в агонии…. Через минуту он затих, в открытых глазах было удовлетворение человека, выполнившего свое предназначение.
Кукольник вздрогнул, обернулся как раз вовремя, для того чтобы увидеть, как девушка падает на снег.
Он кинулся к своей сумке, оброненной перед сражением, по дороге подхватил кунай генина. Лезвие покрыто синевато-черной пленкой, а на конце было совсем немного запекшейся крови. Сасори лихорадочно копался в сумке, наконец, вытащив ящичек из красного дерева, метнулся к лежавшей Ино. Времени искать ключ не оставалось и он сшиб крышку, сломав сложный замок. Много разных баночек и склянок с ядами и лекарствами. Медик должен всегда оставаться спокойным и рассудительным, иначе, бессмысленно даже пытаться изготовить противоядие. По мере того, как приходило понимание произошедшего, его руки тряслись все сильнее, стекло дребезжало и противно звенело…

“Мне страшно никогда так не будет уже,
Я – раненое сердце на рваной душе,
И сломанная жизнь – бесполезный сюжет,
Я так хочу забыть твою смерть….”

Глава 6. Любовь сфинксов.

Сасори сидел, спрятав лицо в руках, зарывшись пальцами в волосы. Сейчас в нем ничего не осталось от опасного преступника, убийцы, забравшего тысячи жизней. Темная или прозрачная жидкость переливается из одной склянки в другую… Каплей больше – и лекарство станет отравой. Зеленоватый порошок, вытяжка из смертельно ядовитого растения. Как просто, когда внутри холодное спокойствие и руки точно, как весы, отмеряют нужные пропорции. И так сложно, когда мысли скачут и путаются, когда в голове безумное сплетение прошлого, настоящего и будущего. Тогда можно надеяться только на чудо, которое превратит хаос в порядок, а темную жидкость, с трудом смешанную онемевшими руками - в нужное противоядие.
Ино наблюдала за неподвижным кукольником из-под густых черных ресниц. Она не стала таким выдающимся медиком как Сакура, но нейтрализация простого яда – основа основ для ученицы Цунабе. Всего-то нужно с помощью чакры вывести отравленную кровь из ранки, крохотной царапины на ладони. Услышав слова песчаного шиноби, она моментально выработала план: замедлив биение сердца, притвориться мертвой. Она рассчитывала на то, что Сасори бросит ее.
«Уже почти полтора часа прошло… Я окончательно запуталась. Заблудилась и в нем, и в себе. Почему он так судорожно готовил противоядие? Чтобы спасти какую-то жалкую куклу? Черт побери, он не должен был… Насколько все стало бы проще, если бы он ушел, оставив меня здесь. Тогда в моей памяти остался бы ненавистный образ преступника, человека, без чувств и эмоций, неотличимого от своих кукол. Почему воспоминания о его нервных руках, перебирающих склянки, неловких движениях, когда он касался моего лба или вливал в рот лекарство… Почему было так приятно понимать, что он обо мне заботится? После всего, что он сделал. Я должна ненавидеть его. Как жаль, что себя не обманешь…»
Кукольник пошевелился, поднял голову и взглянул на безжизненное тело Ино, лежавшее на одеяле. Он наверняка ошибся. Она уже умерла, а он даже не может заставить себя подойти к ней, коснуться тонкой руки и окончательно, безнадежно убедиться, что кожа холодна как лед, а сердце остановилось навсегда. Впервые в жизни ему страшно.
«Как же больно. Я и не знал, что бывает настолько больно. Яд… Чертов мальчишка, ему повезло, что он сдох, иначе, он бы так просто не отделался. А теперь она…нет, я даже не могу об этом думать. Что я натворил. Это все моя вина. Зачем только она поймала этот трижды проклятый кунай, я же деревянная кукла, мне бы ничего не было. Почему… Почему все сложилось именно так? Ино, ну почему я встретил тебя? Господи, зачем я так поступал, как я мог. Я даже не извинился за ту боль, что причинил тебе. Пожалуйста, очнись. Мне… Так больно… Я хочу попросить у тебя прощения.
Надо проверить, как она… Поднимайся… Может, она жива. Нет. Пока я здесь, у меня остается надежда. Я буду сидеть здесь день, другой. Я буду верить в то, что она жива. Просто спит, но весной обязательно встанет, откроет свои прекрасные ледяные глаза, уберет пепельные волосы в хвост. И улыбнется. Я буду ждать…»
Последние слова вырвались вслух и тихим эхом раскатились по безмолвному лесу.


Диана: Ах, разве я не женщина?

Анарда: Скорее лед,
Такой, что солнца луч замрет,
Едва задев его края.

Диана: Кто любит, может, если хочет,
Возненавидеть. И отныне
Мою любовь я истреблю.

Анарда: А сила будет?

Диана: Будет сила.
Пока хотела – я любила.
А захочу – и разлюблю.

Песня за сценой о неразделенной любви.

Анарда: Вы слышали? Похоже,
Что песня с вами не согласна.

Диана: Я это слышала прекрасно.
Но и себя я знаю тоже,
И знаю, что могу навек
Возненавидеть, как любила.

Анарда: Кому дана такая сила,
Тот – небывалый человек.

Она беззвучно встала и тихо подошла к Сасори, который снова уткнулся головой в колени, подтянутые к груди. Казалось, что он не замечает ее, как просто сейчас достать кунай и… Девушка протянула руку, легонько дернула край зеленого плаща.
- Сасори-сама. – она старалась, чтобы голос звучал весело и бодро, но получилось грустно и тоскливо. – Сасори-сама.
Не поднимая головы, он нащупал ее руку, сильно, до боли сжал запястье. Резко, неверяще вскинул глаза, наполненные надеждой пополам с отчаянием.
- Ино…- словно увидел призрака. – Но… яд…
Сквозь боль в руке, девушка хитро улыбнулась.
- Ну, я все-таки ниндзя-медик. – она притворно вздохнула. – Хотя, кроме яда мне пришлось нейтрализовать еще и ваше неправильно составленное противоядие, Сасори-сама.
- Ино…- красноволосый еще сильнее сжал ладонь, словно пытаясь развеять мучительный мираж.
- Ой…Мне больно, Сасори-сама. Не могли бы вы отпустить мою руку.
Он непонимающе перевел взгляд вниз и тут же разжал пальцы. Снова взглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся в ответ. Светлой, красивой улыбкой счастливого человека.
- Ино, это в самом деле ты.
- Неужели вы надеялись так легко от меня избавиться? – лукаво прищурилась она. – В таком случае, зачем вы готовили противоядие?
- Ну, а почему ты поймала кунай, летевший в меня? – ехидно ответил вопросом на вопрос Сасори.
- Не знаю….- два голоса слились в один.
- Ну что ж. – хмыкнула Ино. – Мы же вроде спешим, Сасори-сама. Пойдемте, путь неблизкий.
- Да. Идем. – он легко поднялся, еще раз скользнув ладонью по ее руке, подхватил свою сумку и зашагал вперед. Через несколько шагов он чуть повернул голову и негромко сказал:
- Не называй меня больше “Сасори-сама”, по правде, меня всегда раздражало такое обращение. Просто “Сасори”, ладно?
- Конечно. – на душе стало тепло и радостно, появилось чувство легкости, давным-давно исчезнувшее.






Глава 6. Встреча старых знакомых.

Затемненная пещера, приглушенная беседа. Отчаянный вопль, прерывающий шепот, нарушающий атмосферу тайны:
- Катц!
Взрыв, яркий блеск пламени и белое облако дыма. Недовольные голоса раздаются из темноты:
- Дейдара, мать твою, какого **** ты делаешь?
- Черт, сколько можно что-то взрывать…
- Боже, ты нисколько не изменился.
- Не надо взрывать Тоби, Тоби – хороший мальчик!
Холодный и резкий голос обрывает недовольное ворчание:
- Хватит. Дейдара, еще раз такое выкинешь – пожалеешь. А ты, Тоби, заканчивай приставать к напарнику, его терпение такое же маленькое, как и его мозг. Прекращайте этот балаган. От Зетцу поступило новое, кстати, очень интересное сообщение: Сасори Красного Песка жив. Тоби, Дейдара. Вы отправитесь на его поиски, вам надо доставить Сасори на эту базу. Желательно живого, но если не получиться – мертвого. С вами отправятся Хидан и Какудзу. Все ясно, возражений нет? Тогда…
- Есть возражения, да. Я отказываюсь от этой миссии, да. – нервничая, подрывник говорил “да” намного чаще обычного. – Поручите ее кому-нибудь еще, да…
Изумленное покашливание остальных преступников из Акатцки было ему ответом. Впервые кто-то отказался выполнять приказ. Однако, самого Лидера, казалось, это нисколько не удивило.
- Тогда план немного меняется… Итачи, Кисаме, вы пойдете вдвоем. Хидан, Дейдара задержитесь ненадолго. Остальные могут идти.
- Да – тихо прошелестело в темноте.

В двух днях пути от Конохи, на границе с пустыней бежала девушка. Короткие розовые волосы трепетали на ветру, слезы катились по щекам и застывали корочками льда. Скорей… Скорей…Она не знала, куда спешить, она просто летела вперед. Если ты оставляешь близких, подчиняясь приказам, если ты веришь тому, что они предатели – у тебя никогда не было по-настоящему дорогих людей. А может, тогда ты сам не человек? Вперед, навстречу ветру… Вперед…к алеющему горизонту…Вперед… к лучшему другу.

В залитой солнцем комнате, привязанный за руки в крючьям, торчащие из стены, стоял человек. Тело было покрыто блестящими струйками крови, голова безвольно опущена вниз, длинные светлые волосы сбились в грязно-коричневый ком, закрывающий лицо. На полу, неподалеку нарисован чем-то красным странный символ, в центре которого стоит некое… существо, окрашенное в черно-белые цвета. Вот оно замахивается острым металлическим стрежнем и пронзает собственное плечо. Стонет от боли, но голос наполнен неописуемым восторгом и наслаждением. Ладони привязанного человека резко сжимаются в кулаки, и новая алая струйка стекает на пол …

Такое красивое небо. Чистый голубой купол остался только в центре, над головами двух путников: юноши и девушки, торопливо идущих куда-то по лесу. А со всех сторон, стягивая лазоревый просвет в сужающееся кольцо, наползают серые тучи, безликие и грозные предвестники бурана. Кто или что смотрит сейчас с неба на землю, наполненную грустным и смешным, печальным и веселым? Жизнь, кипящая внизу - все цвета мира… Небо – одинокий цвет ультрамарина.

“Огромен мир, но в мире этом тесно,
Чудесно между небом и землёй.
И те кто не находят в мире места,
Уходят жить под Солнцем и Луной.
Туда, где стихают грозы,
Туда, где сияешь ты.
Туда, где мечты и грёзы
Читают наши мысли с высоты.”

Глава 7. Сердце Зимы.

Сасори откинул назад капюшон и посмотрел вдаль, туда, где уже началась метель. Они быстро спустились в долину, первые мелкие хлопья снега вились вокруг.
- Мы уже совсем близко… Осталось идти всего час. – кукольник взглянул на девушку, шагавшую рядом. Она кивнула и улыбнулась.
- Ну-у-у-у-у. Планы немного меняются. – холодный ленивый голос раздался из-за деревьев, и перед ними появились два человека. Черные плащи с красными облаками, у одного – огромный меч, замотанный в белую ткань, второй бесстрастно смотрит на Сасори завораживающими красными глазами с черными точками.
- Сасори-но-Данна. Вы пойдете с нами. – продолжил Итачи. – Советую согласиться добровольно.
- С чего бы? – усмехнулся, доставая свитки, повелитель марионеток. – Меня уже тошнит от Акатцки и я не собираюсь туда возвращаться.
- Ваше мнение никого не интересует, Сасори-но-Данна. Но, раз таков ваш выбор…- он бросил взгляд на напарника. – Кисаме, ты займись девчонкой.
Кукольник мгновенно подскочил к Ино, заслонил ее собой. С громкими хлопками перед ним появилось около полусотни марионеток. Девушка коснулась плеча Сасори:
- Я справлюсь. На тебе – Итачи.
Красноволосый с сомнением посмотрел на нее, Яманако недовольно дернула головой и ощутимо оттолкнула его.
- Итачи твой. За мной эта недоделанная селедка.
Сасори кивнул и сосредоточился на Учихе.
Кисаме, неторопливо разматывая Самехаду, шагал к Ино.
- Хе-хе. Начнем, что ли…
Огромный меч со свистом рассек воздух, девушка с трудом увернулась и метнула кунай. Противник даже не стал отбивать нож, он пролетел мимо, вонзился в снег.
- Э-э-э. Да ты ничего не умеешь… - разочарованно протянул он. – А я то надеялся…
В последующие несколько минут на Ино обрушился шквал ударов, она неловко уклонялась, но с каждым разом все хуже… Неожиданно, она запнулась о древесный корень, скрытый под снегом, упала и с ужасом взглянула вверх, туда, где стоял Кисаме. Он хмыкнул, Самехада с шипением понеслась вниз…Удар, вихрь снега взметнулся и опал. Черная взрытая земля… Глаза синекожего удивленно расширились. Девушка, как змея вывернулась вбок, и стремительно нанесла удар кунаем, целясь в горло. Он рефлекторно качнулся назад, но холодный металл рассек по плащ и вонзился в грудь справа, в легкое. Кисаме отскочил назад, поближе к напарнику, закашлялся и сплюнул кровь, опираясь на Самехаду.
- Она тебя обманула… - презрительно протянул Итачи, легко отражая многочисленные атаки кукол. – Притворилась неопытной. Умная.
- Я уже понял… - с трудом ответил Кисаме.
Битва разгорелась с новой силой, противник Ино стал осторожен, ему удалось несколько раз задеть девушку лезвием и количество ее чакры сильно уменьшилось. Она задыхалась, еле-еле успевая отскакивать от смертельных выпадов. Сасори и Учиха не пострадали, они продолжали лениво и вяло обмениваться ударами. Яманако удалось еще раз ранить синекожего, он снова отступил назад. Кукольник отозвал своих марионеток, прикрывая себя и девушку. Мертвая тишина царила в лесу, наступило затишье в центре бури. Снег повалил сильнее, разыгралась сильная метель, и виднелись только смутные силуэты в этом сером сумраке.
- Уходи! Скорее! – крикнул кукольник. Десятки марионеток, повинуясь нитям чакры, вновь кинулись в атаку.
Ино недоверчиво посмотрела на него и покачала головой:
- Сасори…Мы уйдем вместе. Куда – не так уж и важно.
На одной из его рук голубоватые нити внезапно оборвались. Половина кукол рухнула вниз, лишившись всякого подобия жизни. Оставшиеся с трудом сдерживали двойной натиск Кисаме и Итачи. Сасори даже не взглянул в ту сторону, его глаза пристально вглядывались в лицо Ино. Он шагнул к ней, протянул свободную руку… Коснулся кончиками пальцев гладких пепельных волос, провел по бледной коже…
- Я не оставлю тебя…Я… - слова комом застряли в горле. Девушка смотрела в глаза куклы. Теплые и живые. Улыбающиеся.
- Уходи. Со мной все будет в порядке. Я найду тебя. Обещаю.
- Но…- она замолчала.
- Пожалуйста. – просьбу, не прозвучавшую вслух, Ино прочитала по губам Сасори.
С трудом сглотнув, она кивнула, так и не сумев ничего сказать.
- Скорее! – рука повелителя марионеток дернулась обратно, вновь взлетевшие куклы напали на акатцки сзади.

Девушка повернулась и побежала прочь. В вихре снега быстро растворились звуки сражения, и трое людей исчезли в сером тумане. Стоя на невысоком пригорке, она обернулась. На миг ей почудились красные волосы, зеленый плащ и изящная рука, вскинутая то ли в прощальном, то ли в приветственном жесте …Несколько секунд она вглядывалась во мглу, но только хлопья снега мельтешили перед глазами. Девушка спустилась с холма и скрылась в лесу, ушла призраком из жизни, спряталась в сердце зимы.

“Все, что бывало до нас – было ли?
Что мы теряем сейчас – силы ли?
Рядом с тобою до слез, возле ли,
Перед ответом – вопрос…
После ли….

Белой холодной зиме не сдаться бы,
Не раствориться во тьме – сжаться бы,
Рано ли было дано…Поздно ли?
Остановиться не до…, после бы!

Все, что бывало во сне – лишнее.
Навзничь упавший на снег – выживет.
Видишь: снега и пески, россыпью.
Перепиши от руки, после – все.

То, что бывало до нас – прошлое.
Что проживаешь сейчас – прожито.
Рядом с тобою до слез, до смерти,
После ответа – вопрос…
После…”





Эпилог 1.

Деревянные пальцы, руки и ноги. Я – кукла, единственная живая часть которой – сосуд с чакрой. Я сделал свое тело нечувствительным к боли и к течению времени. Искусство – это вечная красота. Да, именно так я думал раньше. Но я схалтурил…В моей работе была допущена одна ошибка. У меня остались эмоции. Мне следовало признать свой промах намного раньше. Какая разница для марионетки, сколько сидеть на одном месте: час или два? А я ненавижу ждать…Я замечал это и раньше, но убеждал себя в том, что осталась всего лишь привычка, пережиток прошлого. Я ошибался. И понял это, когда увидел тебя. Искусство – жизнь…Нет, все это бледные и тусклые слова, бессильные передать мои мысли. Я наконец-то знаю истину. Это горе и счастье, жизнь и смерть, любовь и ненависть, и вечная красота, и взрыв… И ты, Ино. Я понял это благодаря тебе… У искусства сотни имен и тысячи лиц. Оно многогранно, как луч света, играющий на поверхности лесного озера… Твои глаза похожи на замерзшую воду. Но, я знаю и еще одну вещь. Плевать мне на все это нелепое искусство. Ведь теперь, у меня есть ты, Ино. Настоящее, нет, не искусство. Моя настоящая жизнь. Я обещал встретить тебя еще раз. Подожди…Я обязательно приду и снова увижу снег в твоих волосах, ироничную и прекрасную улыбку и ледяные глаза…Подожди …Это звучит нелепо от деревянной куклы, но я люблю тебя.


Эпилог 2.

Зима накрыла мир широким белым пологом снега. Мертвые деревья, покрытые инеем, реки и озера, скованные сном, вся жизнь умирает и воскреснет только весной. Резкий ветер бьет в лицо, слепит глаза потоками замерзшей воды, снег похрустывает под легкими шагами. Я не знаю, сколько прошло времени: минута, час, столетие? Вечность?
Ты обещал вернуться….И я жду.
Где я? В памяти осталась только череда смутных теней, чужие голоса и лица. Девушка с розовыми волосами… Парень со щенком…Красивая женщина…Черный плащ и странные красные глаза…Кто они? У меня есть только одно яркое, живое и настоящее воспоминание. Это ты.
Ты обещал найти меня… И я верю.
В моей жизни или скорее в существовании на грани между небом и землей, много мгновений счастья. В безумной пляске снега я вновь различаю темную фигуру…И именно эти секунды сомнения и неуверенности наполняют меня дикой, необузданной радостью, ликованием, когда сердце не знает то ли ему вылететь птицей, то ли застыть навсегда. Это – мое счастье…Шаги сами собой ускоряются, я бегу, спотыкаясь и теряя дыхание, бегу туда, где в смутной серо-белой пелене вьюги стоит человек… Ты?!
Сколько раз я теряла надежду… Снова не те черты лица, не те красновато-коричневые волосы, не тот зеленый плащ, не те холодные серо-стальные глаза. Они становились теплыми только для меня. Они улыбались мне.
Ты обещал…И я тоже обещаю, что буду ждать и верить.
Необычно и странно. Луч солнца вырвался из плена туч, заскользил между снежинками. Я удивленно следую за ним взглядом…Там, в белоснежном вихре, на миг выхваченный струей света, виден чей-то силуэт…Мне кажется…улыбка… красноватые волосы…темный плащ…вскинутая в приветствии тонкая рука…

@темы: фанфик

---

У каждого есть сердце(джен)

Название: У каждого есть сердце
Бета: Microsoft word
Персонажи/пейринги: -
Размер: мини
Жанр: хандра автора
Статус: закончен
От автора: это была попытка написать ангст…
Подсказка: Каждый абзац соответствует одному герою. Повторений нет)))

Воспоминания. В голове вспышками молний вспыхивают два лица, две улыбки. Год. Еще один год. А я все живу несколькими дорогими днями, оставшимися далеко в прошлом. Почему? Почему я не видела собственную жизнь? Зачем? Зачем я упивалась своим страданием, не замечала что и сейчас, здесь есть что-то, кто-то, кто мне действительно дорог? Я осознала это, лишь когда потеряла тебя. Странно. Я думала, что уже ничто не вызовет в моей груди эту слепящую боль. Как же я ошибалась. Подожди меня…. Стук, еще стук. Не нужно. Еще немного… Я обязательно приду… сейчас оно остановится, мое сердце.

Я отношусь к тому типу людей, которые никогда не бывают главными героями. Они всегда находятся в тени других, сильных и харизматичных, друзей или врагов. Мне интересны причины и следствия, я люблю проникать в суть вещей. У меня нет какой-то особой мечты или великой цели. У меня нет друзей, нет родных, нет любимых. Это нельзя назвать одиночеством. Скорее, меня окружает хоровод серых масок, людей которые безразличны мне в той же мере, что и я им. Я и сам не могу объяснить толком, порой это меня раздражает. Иногда ко мне приходит какое-то странное чувство. Неправильности, что ли? Оно рождается где-то внутри, у того органа, что перекачивает кровь, у моего сердца.

Бывают мысли и чувства, от которых человек не может отречься, не смотря ни на что. Я смотрю на стекло, покрытое разводами дождевой воды. Я вижу, как несколько капель собираются вместе и струйкой бегут вниз. Там, внизу, за окном лежит дорога. Я снова вспоминаю… Я помню каждую деталь: твою легкую, невесомую улыбку, серую пыль на дороге. Твой силуэт скрывается в пелене ливня. Кажется, будто и небо плачет. Или это только мои слезы? Я все пытаюсь понять, что я тогда сделала не так? Почему я снова оказалась такой беспомощной и слабой? Что тогда следовало сказать…Меня учили, что правильно прислушиваться к своим чувствам. Но, наверное, это не всегда так. Ведь тогда я следовала голосу своего сердца… своего плачущего сердца.

Для меня жизнь и смерть неразделимы. Я сам существую на грани между тем и другим. Меня поддерживает только моя Вера, больше мне ничего и никого не нужно. Зачем…Существование живых это боль, бытие мертвых еще худший ад. Я верю, что страдание является смыслом и целью всего мира. Это и есть моя Вера. И есть только одна вещь, в которой заключено все боль этого мира - сердце.

Жизнь – самое прекрасное, что всем нам даровано. Существовать каждым мгновением, светящейся радугой и рыжей белкой, улыбкой ребенка и пожатием руки, лучом солнца и каплей росы, желтым осенним листом и первой снежинкой, робким весенним цветком и слякотью дорог, простым разговором и строгим наказанием, любимой и любимым. Одна жизнь уже является счастьем. И только в моих силах сохранить самое дорогое для нас, тех, кого мы любим больше собственной жизни. Близких мне людей. Они всегда будут со мной, в моем сердце.

Лунные блики на скате зеленой крыши, еще хранящей тепло солнечных лучей. Светящийся серебряный диск висит над горизонтом. Тихо. Ночью всегда так спокойно. Давно я не был здесь. Несколько лет я пытался что-то изменить. Как нелепо… Люди, они никогда не престанут бояться и ненавидеть меня. Никогда. Что им до того, что я изменился? Они еще помнят прошлого меня, и я не могу их за это упрекать. Я сдался, бросил бесплодные попытки? Пожалуй, еще нет. Но я боюсь, что пустота никогда не отступит из моего сердца.

Сердце есть у каждого. Но у всех оно разное.

@темы: фанфик

---

Я мстю, и мстя моя страшна!(юмор&стеб, Саске, Итачи)

Название: Я мстю, и мстя моя страшна!
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: ее все еще нет…
Жанр: стеб&юмор
Рейтинг:PG-13
Персонажи: Итачи и Саске
Размещения: свобода выбора
От автора: Я - садист
Статус: закончен
Предупреждение: Я не гарантирую, что будет смешно. Чувство юмора у всех разное.
Дисклеймер: все права – создателю

Саске жил и жил. Становился все сильнее и сильнее. А потом стал совсем совсем сильным! Но Итачи он все еще не мог победить. Отчаявшись выиграть за счет техник, Саске решил сделать брата мозгами. В течение пяти лет, он вырабатывал хитроумный план мести. Наконец, он полностью подготовился, то отправился в город, где по слухам видели человека в черном плаще и с красными глазами, который был совершенно невменяем. После недельного путешествия Саске нашел ЕГО! Он сидел на помойке в черных лохмотьях и смотрел на младшего Учиху багровыми глазами с черным зрачком. От него сильно несло перегаром…
Это был просто бомж.
Саске с горя прибил несчастного алкоголика(тот неосторожно сказал: «А-а, маленький… ик… глупый мальчик…», от чего юное дарование вспыхнуло электрическим разрядом) и возвращался в Коноху. По дороге он решил зайти на ярмарку в соседней деревне…Хорошенько оторвавшись, в почти бессознательном состоянии он влачился в гостиницу, оставляя на земле длинную извилистую борозду… Прохожие опасливо косились, и переходили на другую сторону улицы. В голове пели птички… Черт, просто забыл выключить Чидори… Отлично, стало гораздо тише.
В конце улицы мелькнул знакомый всем и вся черный плащ с красными облаками. Кто-то свернул в тихий и темный переулок. Саске, икая и падая, свернул туда же…
Итачи обернулся и увидел младшего брата, который тихо сполз по стенке дома, упал в лужу и захрапел. «Да-а-а… » - пронеслось в голове Акацушника « Еще повезло, что со мной нет Кисаме, я бы сгорел со стыда. Мой тупой и пьяный в стельку братец, что мне с тобой делать?»
Тут Саске открыл глаза и увидел склонившегося над ним Итачи. «Не надо было пить абсент…Глюки пошли…» Старший Учиха брезгливо поморщился, поднимая его за ворот куртки. Мозг Саске окончательно вырубился.

На следующее утро голова просто раскалывалась… Мангекью Шаринган отдыхает… Саске с трудом открыл глаза…Напротив в кресле сидел Итачи с фирменным учиховским видом «а мне на все и вся пофигу… я крут». Первой мыслью молодого гения было: «Не понял……………………………………….Но ВСЕ РАВНО УБЬЮ!». Однако он вспомнил свой план (не зря повторял схему весь прошлый год каждый раз перед едой!) и быстро подогнал его под настоящую ситуацию…
А Итачи тем временем радостно думал «Счас он кинется на меня с Чидори и дикими воплями, уря уря!» Тут он увидел на лице младшего брата радостную улыбку.
- Здравствуйте, дяденька! – елейно сказал(почти пропел) Саске. – Спасибо, что помогли мне, не стоило мне столько пить. Аригато. Меня зовут Учиха Саске, могу я узнать ваше имя?
-???????????????????????????????????!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Саске, ты что? Память отшибло, что ли? Я твой старший брат, Учиха Итачи! – у акацушника задергалась бровь и шаринганы от возмущения стали косить в разные стороны. Но спустя мгновение он тихо выпал в осадок… Саске вскочил, и, заливаясь слезами и соплями, кинулся на шею Итачи. При этом он всхлипывал и стенал:
- Мой лю-ю-ю-ю-ю-ю-бимый бра-а-а-а-атик, прости меня! Как я мог! Прости, я больше не буду пи-и-и-и-и-и-ть, никогда! Это все проклятое саке, совсем память отшибло! Мой дорогой бра-а-а-а-а-тик, как я мог не узна-а-а-ать тебя!
Старший Учиха, опомнившись, взвыл: - Отцепись от меня, придурок! Отвали, прекрати немедленно. «Вот из-за этого я прикончил свою семью… Ненавижу эти вопли и сопли. Черт, ну что мне стоило тогда и его замочи-и-и-и-ить!»
Саске обиженно посмотрел на Итачи и оскорблено надул губки: - Фу, а сам говорил, что ругаться нельзя! Какой ты противный… Но я тебя все равно люблю!!! Пойдем, скорее, домой, я приготовлю твой любимый суп…
Акацушник, наконец, отцепил руки брата от своей шеи, спихнул его и холодно (хотя голос ощутимо дрожал) выдавил:
- Память у тебя отшибло, я убил весь наш клан, я оставил тебя в живых, чтобы ты стал мстителем! Но ты, похоже, даже ненависть пропил… Ничего, я тебе сейчас напомню! Мангекью Шаринган!
«Кроваво красное небо, черные дома и белые люди. Белая кровь. Знакомый мир, я уже привык. Были еще цветочки, ягодки еще впереди… тебе устрою, мой милый братец!!!» - подумал Саске, ухмыляясь.
Итачи стоял рядом и говорил тщательно подготовленную речь, о том какой он безжалостный, отвратительный и т.д.
-Черно-белое кино!!! Обожаю! – крик младшего братца прервал пафосный монолог Итачи – Да еще и боевик!!! Кровища-а-аа! Брат, ты просто прелесть, а теперь иди скорее сюда. Я сяду к тебе на колени и буду держать за руку, а то мне страшно!!! Саске снова кинулся к нему, и акацушнику пришлось лихорадочно спасаться от объятий брата. Он поспешно выключил Мангекью и с тоской смотрел на жизнерадостного Саске. Тот просто излучал кавай и сильно смахивал поведением на Рок Ли.

В это время Саске жизнерадостно думал: «Моя месть осуществилась… Итачи, тебе конец! Нет, ну и Наруто, придурок придурком, а какую идею подал…. Я угощу его раменом…за счет Ируки, разумеется.» Младший Учиха весело и радостно, улыбаясь и, время от времени, становясь в позу “крутого парня”, продолжал скакать вокруг печального Итачи. (Э-э. Маленькое отступление. Учиха 4 года занимался с мастерами кавая Гай-сенсеем и Ли. Дело шло со скрипом и воплями недовольной Сакуры, Ино и т.д., так как Саске тренировался в улыбочках, милых глазках, слюнях и соплях, и в свободное время. Зато через год, после начала тренировок девушки от него разбегались….)
- Братик, а братик пойдем в кино… А ты купишь мне мороженное? А ты потренируешся со мной? А если я подверну ногу, ты отнесешь меня домой? А ты споешь мне на ночь колыбельную? Нет, лучше расскажи сказку-у-у-у. Только не очень страшную! Братик, я тебя очень люблю, а ты меня? Братик, а давай пойдем летом в поход… Ты научишь меня разводить костер и ставить палатку. Подари мне на день рождения котенка, у тебя такие же глаза и ты тоже добрый и пушистый….
Сравнение с маленьким котеночком окончательно добило Итачи. Он рухнул на колени и зарыдал:
- Не надо-о-о-о-о! Зачем ты сделал это, Саске? Почему?
Саске тоже заплакал, слезы брызнули фонтанчиками:
- Не плачь, братик что с тобой? Тебе грустно, но у тебя же есть я! Я покажу тебе очень доброе кино! Смотри внимательно! Шаринган!

Теперь уже старший Учиха попал в мир бога Луны…. Это был худший кошмар его жизни… Вокруг прыгали и скакали, смеялись и плакали, просили и клянчили, одним словом, каваили вовсю сотни… нет тысячи Саске…И все это на берегу моря, солнце садилось….
- Не-е-е-е-е-т! Не показывай мне это, брат нет, прошу тебя! Зачем ты делаешь это, брат? Не надо!!! – Итачи стоял на коленях среди толпы Саске… Ближайшие уже кинулись его утешать, залив все в округе собственными слезами и соплями… Дальние еще не добрались, но они уже приближались….

Саске смотрел на оравшего и катавшегося по полу Итачи. Наконец, он выключил иллюзию, и брат, задыхаясь, встал… Он с ужасом смотрел на Саске.
- Мой глупенький старший братишка, чего ты так испугался…. – начал Саске.
Тут Итачи выбил окно, спрыгнул на улицу. Спотыкаясь и падая, он бежал, пока не скрылся из виду…. «Саске…. Я отомщу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

@темы: черно-стебное, стеб, фанфик, травааа

---

А мы … А мы смотрим Наруто!!!!(стеб)

Название: А мы … А мы смотрим Наруто!!!!
Имя автора: Взгляд поднять вверх и чуть-чуть влево.
Имя беты: Я никто и звать никак
Статус: в процессе
Жанр: юмор
Предупреждения: это все о нас
От автора: мой второй фанф… На этот раз стеб
Примечание: критика умеренная, не выходящая за пределы невозможного))) И хвалите меня, любимого, очень это люблю и на творчество положительно влияет!
Размещение: Где душе(и всему остальному) угодно

Все люди сходят с ума по-разному… И в каждом, кхм, действии есть свой смысл, да. И свои плюсы. Ну и минусы, ясное дело. О великая Япония, великие японцы создавшие великое аниме о великом Наруто, мы поклоняемся вам!!! Только м@ть вашу, че ж вы выпускаете по одной серии в неделю-ю-ю-ю-ю!!! Так вот рассмотри-ка минусы(как раз у аффтора депресняк), а плюсы оставим на сладкое.
1.(ГЛАВНЫЙ) Как же блин долго ждать… Каждый четверг мы радостно мчим к компу, ругаем матом тормознутый Интернет!! И вот они долгожданные 20 минут экстаза!!! Что? Уже все? И остается оставшиеся 6 дней пересматривать 1 и начало 2 сезона, подпевать песенкам и орать героям: Клонами его клонами! Шаринган активируй, тя ща по стенке размажут!! Блин… Убейте уже его(их) наконец… задрали на протяжении 30 серий это делать….
2(Тоже очень главный) Красные глаза в зеркале это не шаринган… Это похмелье.
Можно сколько угодно применять теневое копирование, но клонам тож влом работать. Облака это красиво… Но умней от них не станешь….
Вылезающие изо всех дырок в твоем теле змеи это глюки… или огромные глисты, а не секретные техники!
Если выходишь на улицу в маске и повязке, закрывающей один глаз, то готовься к встрече с милицией. Будешь в течении 15 минут объяснять что у тебя нет бомб(если ты не замаскировавшийся Дейдара ) , что ты не террорист, а человек с оригинальным именем Какаши. На этом месте тебя тихо и вежливо проводят по адресу 01. и т.д. и т.п.
3.(объяснение 2)Проще говоря, в нашей не ниндзютой жизни опасно смотреть Наруто!!!
4.(дополнение к 3)Но если начнешь, то уже не остановишься. Кто сказал, что наркотики это героин, кокаин и марихуана? Наркотики - это люди в черном(с красными облаками), тупые блондины и разной степени тупости личности с ОЧЕНЬ странными глазами и волосами… И поведением.
5. Влюбиться в киноактера(актрису) это глупо… В книжную героиню(героя) еще глупее. НО влюбится в нарисованного брюнета с черными глазами(иногда от злости краснеют), блондинку с неподъемным веером, розоволосую девку, стерву с 6 размером и привычкой разрушать стены в мелкую пыль, парня, которого со спины(а есть и те, которых с лица) не отличишь от девушки… Это всего лишь диагноз.

Ну, для разнообразия начну список плюсов(зы… минусы еще не закончились, не надейтесь). Но в жизни надо искать хорошее…

1.(не самый главный, а просто пришедший на то место, которое называют, хм, умом) Мы знаем Японский(особенно те, кто смотрит с сабами)!!! Восточные языки востребованы!!! Ясное дело, словарный запас невелик, ну там Нани, Назе, Аригато, Итадакимас
и главное - СИНИ!!!! Но все впереди…
2.(практическое) Появилось 200 и более способов отпугивать маньяков, алкашей, вымогателей и проч. И проч. Приведу несколько примеров:
Способ Гаары от маньяков(говорить холодным и кровожадным голосом): Извини, мама… Недавно я дал тебе плохую кровь…Но сейчас… Будет деликатес…Я выну… Что выну? Конечно внутренности, мама… Их будет много…И Я все отдам тебе… Я всегда был хорошим мальчиком…
Способ Какаши от вымогателей(произносить минут через 5 после начала разговора спокойным голосом): Вы что-то сказали?
Способ Орочимару(универсальный): Какой красивый мальчик(девочка)… И умный… И талантливый… ОТДАЙ МНЕ СВОЕ ТЕЛО!!!
Способ Кибы (применять осторожно). Говорить вообще ничего не надо… Рычите, бегайте на четвереньках и попытайтесь укусить… Только серьезно так пытайтесь, с чувством…
Способ Наруто (редко кто может его повторить) Когда откроется 441 дыхание замочить всех!!! И скончаться вместе…
Способ Чоуджи от депрессии: В ж**у диету!!! Ешьте все!!!
Способ Шикамару от(в смысле ДЛЯ) ума: Задний ум самый гениальный! Чтобы он проснулся нужны сильные проблемы на пятую точку…

Ну в общем и так далее…

3. Все невзгоды жизни отступают(разбегаются обделавшись от ужаса) перед: Чидори, Шаринганом, Сюкаку, Кьюби, Сакурой и Ино… Выбрать наиболее осуществимый вариант и применить(подсказка - последнее)
4. Осторожно!!! К механизму блондин-тормоз-девятихвостыймутантлис беды притягиваются!!! Почему еще не выяснено! Не применять упомянутый способ в 3 пункте.
5. Наруто – релакс лучше массажа, стриптиза, отпуска, вина вместе взятых. Перед монитором отдыхают сразу и мозг и тело….
6.(Очень серьезный) Даже к нашей жизни подходит девиз: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Поэтому если ваша Главная и Настоящая мечта… Кажется безумной… Все равно пытайтесь ее осуществить. Потому что только так, по-моему мнению, и стоит жить…

И снова здравствуйте. Что-то у меня творческий подъем, пишу одновременно 2 фанфа…А в остальном все в жизни плохо, поэтому продолжим список Минусов. Э-э-э, какой там по счету пунктик?

6. Плохо, когда дома один комп. Но НАСКОЛЬКО это ужасно, я понял, только увлекшись Наруто. Почему-то никто не понимает, что совершенно невозможно оторваться от монитора, когда там наконец-то (на 60 серии) начинаешь въезжать что к чему! И постоянно всем нужен Инет! Но только мне нужен 24 часа в сутки… И не верят, что я пишу реферат!
7. Аниме как-то странно влияет на психику. И я не говорю о таких мелочах, как попытки научится бегать по стенам, складывать печати и плеваться огнем… Все это еще незначительно. Но реальная жизнь как-то тускнеет, покрывается серым налетом. И ты с тоской думаешь (подражая Шикамару) о собственной жизни: «Ба-а-а-а-алин. Вот дерьмо. Как же меня все это достало….» Или не о жизни? Всего лишь о… существовании.
8. Паранойя. Страшная болезнь. Особенно когда тебя мерещатся Орочимару или Акацки, а кому-то и все остальные…
9. За окном светит солнышко… птички поют… а нам гвозди нужны… {Ой, это я куда-то не туда уехал} «Погулять не хочешь?» - спрашивает друг у существа, которое сидит, сгорбившись, перед компьютером и судорожно сжимает мышку… В ответ существо нервно дергает плечом. «Эй, так пойдем. Проветримся. Пивка попьем, посидим где-нибудь…» приятель осторожно касается его плеча. Создание бешено поворачивается, вытаращив красные от недосыпа глаза и размахивая пластиковым кунаем…. «Нани?!!!!!!!!!!!!!!» Тут внезапно к нему(или ней) приходит осознание легкой неправильности событий. Оно прячет кунай и недовольно бурчит: «Отвали. Никуда я не пойду. Занят.»
10. Странно все это… вам так не кажется?)))

Продолжу старую добрую традицию чередования меда с дегтем. В прошлый раз был деготь….Список плюсов от просмотра (даже 10 000) Наруто:

7. Где-то на 122 серии становится завидно… Ладно еще всякие техники, но почему по деревьям не бегаю, по земле не прыгаю? Одним словом, мечтаешь о том, чтобы стать сильнее… Зачем, уже не столь важно… Для мести; для признания; для себя, любимого; просто потому что заняться больше нечем; худеть надо, а сладкого хочется; чтобы стать президентом и полететь в космос… в общем, не принципиально… Но факт остается фактом, начинаешь задумываться о боевых искусствах… Или просто о спорте, а это полезно…
8. Люди, сильно увлеченные Наруто, не попадают в ТОТ мир. Они зависают в междумирье, между нашим и тем ниндзютым. И нас все больше… Скоро мы создадим скрытые деревни и будем там жить… Чур, я в Суне! Тчи, а это вообще плюс или минус?
9. «Что наша жизнь – игра, и кто ж тому виной, что я увлекся этою игрой?» Вообще, чем разносторонне человек, тем лучше… А аниме сеет «прекрасное, доброе, вечное»… Ну, не всякое, конечно же… Но Наруто уж точно. Все-таки мульты тоже создают люди и вкладывают в них определенные идеалы и ценности…и предостережения! Например, если будешь подглядывать за девушками в душе, есть шанс получит по морде… Алкоголизм и любовь не лечатся… Педофилия опасна, мальчик подрастет и морду набьет…От мутантов-переростков стоит держаться подальше… Главное не сдаваться, и продолжать 2569 раз биться лбом о стену, либо голова поумнеет, либо стена развалиться…Татушки надо делать под цвет волос, тогда будет красиво…Совсем без мозга жить сложно…Девушкам нравятся те, кто на них совершенно не обращает внимания… Чем больше народу дерется и пьет, тем веселее…Детей в тюрьму не сажают, поэтому все дурные инстинкты удовлетворить до совершеннолетия (отвечать-то папочке-боссу), а потом стать белым и пушистым… и еще много полезного.
10. Японцы-долгожители. Видимо потому что пьют зеленый чай или саке, а едят рис или рамен или непонятные шарики на палочках. Все дружно садимся на такую диету! Доживем до ста лет (если нас не прикончат в юности…)! Ну, можно иногда баловать себя пачкой-другой чипсов…

@темы: я белый и пушистый ^__^, просто так, стеб, юмор, фанфик

---

Глаза пламени(джен)

Название: Глаза пламени
Автор: Меровинго Ирровано
Бета: нет
Жанр: драма, дарк
Пейринги: их нет
Предупреждения: Беты нет, так что могут быть ошибки (((
Размещение: где угодно... и как угодно...
Дисклеймер: все права – создателю Наруто
Статус: закончен
От автора: Мой первый фанф(это не отмазка, а чистая правда!!!). Кидайтесь мягкими тапочками с плюшевыми собачками, мне такие нравятся!

Больше всего, я люблю смотреть в огонь. Когда вокруг сгущается темнота и страх снова подбирается к сердцу, костер такой теплый… такой живой… Языки пламени то растут, то сжимаются, охраняя меня от ночи. Пожалуй, это – единственная вещь, которую я люблю. Почему? Просто только он относится ко мне по-доброму, от него я не знаю зла.

Я ненавижу и люблю сумерки. Это время, когда вокруг меня сгущаются тени, шепчут, напоминают. Я мечтаю потерять память, забыть все. Но ночь неумолима, она вызывает в голове крики и стоны, от которых рвутся рты; лица, искаженные страхом и ненавистью; кости, торчащие из сломанных рук и ног; тела, обуглившиеся и потерявшие все человеческое; волосы, слипшиеся от мешанины крови и мозга. Безразличие, злость, ледяные глаза, теряющие холодность только перед смертью. О, тогда эти глаза уже не холодны, они умоляют сохранить им жизнь, рыдают кровью, клянутся любить меня вечно, если я сохраню их прекрасное существование.
Черт! Голова раскалывается, в нее снова хлынули воспоминания, навеянные тьмой. Тогда я развожу костер, мой единственный друг и союзник. В нем живут одни-единственные глаза, улыбающиеся мне губы, волнистые волосы колышутся в такт пламени.

Глава 1.

Светает. Кажется, я ненадолго задремал. Настает новый день, суета повседневности не оставляет времени на размышления. Надо зайти в какую-нибудь деревню, купить еды, а то уже дня три, кажется, ничего не ел. Правда, есть проблема: денег у меня нет. Воровать в деревне нельзя, поднимется суматоха, а мне это ни к чему… Значит, надо возвращаться к дороге, подожду там путника. Как говорится, все задачи имеют решение. Человека, разумеется, убью. Так безопаснее, да и тише.
«Ксо… Достало уже ждать! Пятый час сижу на дереве, а все никого нет. Шелест опавшей листвы на тропинке… кто-то идет.»
Из-за поворота вышла девушка, лет 20, в черном, с красным узором, кимоно до колен. На ногах были черные полусапожки, доходящие до середины голени. За спиной висела небольшая сумка.
«Отлично. Оружия у нее нет, значит, все будет быстро.»
Девушка внезапно остановилась, словно задумавшись, и посмотрела на небо, а затем в сторону леса.
«Заметила? Нет, пошла дальше…»
Свист летящих кунаев разорвал тишину леса. Два ножа летели точно в голову…
«Сейчас к моим воспоминаниям добавится еще одно.»
Девушка, словно случайно, слегка подалась влево, но этого оказалось достаточно для того, чтобы кунаи воткнулись в землю в метре от нее.
- Эй, ты! Слезай! Я знаю, что ты на старом вязе, в 3 метрах над землей! – приятный мягкий голос, абсолютно спокойный, словно она играла в прятки с друзьями.
«Мда-а-а. Это несколько осложняет ситуацию. Она явно не обычный человек. Ниндзя? Это плохо. Убить ее не составит большого труда, но пропавших шиноби всегда ищут. Без шумихи не обойдется, опять за мной будет охота. Что ж, тогда я от души повеселюсь сейчас.»
На дороге бесшумно возник человек, словно материлиазовавшись из воздуха. На нем была темно-серая, слегка блестящая одежда, прямые коричневые волосы доходили до плеч. Правильное, красивое лицо портила только очень бледная, сероватая кожа и выражение пустоты. Девушка повернулась к нападавшему и мило улыбнулась. Сейчас он смог разглядеть ее лицо. Совершенно непримечательное лицо, обрамленное светло-соломенными волосами, которые были сзади собраны в два хвоста. Необычны были только глаза девушки: большие, странной ромбовидной, слегка сглаженной формы, светло коричневые у краев, они были почти зелеными в центре.
- Привет! Не очень-то ты похож на обычного грабителя. Как твое имя? – девушка держалась очень вежливо, что, в данной ситуации было, мягко говоря, необычно.
В ответ в нее полетело 5 сюррикенов и два куная, а сразу за ними – шар огня (Катон).
От холодного оружия девушка увернулась, а шар огня встретила открытой ладонью….
И погасила. Выражение лица мужчины не менялось, оставаясь таким же безразличным, впрочем, она тоже была спокойна. Земля под ее ногами вздыбилась, ей пришлось отпрыгивать в сторону, чтобы увернуться от каменных кольев. Битва продолжалась практически в тишине. Атака – защита, атака – защита, двое противников, которым словно и неважен исход.
- Джоунин. – человек в сером не спрашивал, а лишь констатировал факт. «Пора заканчивать. Сегодня не будет моего мига радости, когда чувствуешь себя божеством, в чьей воле дарить и забирать жизнь. Жаль, но в ней нет ярости, гнева или отчаяния, а перед смертью она не будет захлебываться слезами и молить о пощаде. Ей безразлична ее жизнь.»

Глава 2.(Начало)

Стервятник кружил над большим лесом, окрашенным в желто-зеленые тона ранней осени. Столб дыма поднимался из-за деревьев, откуда-то со стороны дороги. Пожар, нападение, война. В любом случае, будет падаль. Птица неспешно планировала к месту событий.

На дороге стояли двое. Земля была в рытвинах и ямах, кое-где валялись обуглившиеся деревья. В битве наступило краткое затишье.
«Странно, очень странно. Я уверен, что она джоунин, причем, очень опытный. Но почему она только защищается? У нее было много возможностей для контратаки. У ниндзя с таким уровнем защиты должны быть и сильные атакующие техники. Невозможно победить, только парируя удары. На что она рассчитывает? »
Девушка, казалось, читала мысли:
- Я врач. Ниндзя-медик. Нас учат не отнимать жизни, а спасать людей, независимо от того друзья они или враги.
«Как патетично. Но, когда выбор стоит между твоей собственной жизнью и жизнью противника, то ответ может быть только один. Все люди заботятся только о своей шкуре, всех волнует только их жизнь.
Что? Опять это жжение в легких…
Неужели сейчас? Как невовремя.»

Стервятник увидел, как далеко внизу темно-серая фигурка упала на колени. Птица спустилась на ветку одного из деревьев и стала ждать.

Девушка увидела, как мужчина осел вниз, застыл на коленях, опершись рукой о землю. Его била дрожь, из плотно стиснутых губ струйками полилась кровь. «Он болен. Причем давно и серьезно. Надо вылечить легкие, это туберкулез, у него начался приступ туберкулеза.» Эту мысль она додумывала уже на полпути к противнику. Он поднял голову, попытался выхватить нож, но вместо этого неловко свалился набок. «Может оно и к лучшему…Опять наступает темнота, но уже навсегда.»

Птица взлетела и разочарованно захлопала крыльями, улетая на юго-запад. Труп зачем-то забрали с собой, ей было нечем поживиться.
«Мне показалось или он улыбнулся, перед тем как отключиться? Впрочем, это сейчас неважно. Ксо-о-о!!! Какой запущенное течение болезни. Странно, что он все еще жив. Что же мне с ним делать? Нельзя же убить того, кому только что спас жизнь. Вечно я по уши влипаю в самое …. Надо же было наткнуться на него именно сегодня, когда мне надо бежать из Страны Огня.»

Глава 2. (продолжение)

Сквозь черноту стал пробиваться слабый, тусклый свет. Во рту чувствуется неприятный, металлический привкус крови. Последнее, что я помню, это та ниндзя-медик бежавшая ко мне. Видимо, меня не добили, а взяли в плен. Никакой разницы. Не открывая глаз, пробую пошевелиться. Какого черта? Веревок нет… Меня что, сочли уже сдохшим и бросили на дороге?
- Ты очнулся. Тебе не стоит двигаться.
Сумерки. Напротив сидит та девушка. Очень беспечная девушка, раз меня не связала. Ближайший час-два я не смогу ничего сделать. Я не дорожу своей жизнью, поэтому и чувство благодарности за ее сохранение мне чуждо. Убью эту шиноби, раньше или позже.
- У тебя туберкулез. Я вылечила только последствия приступа, но чтобы устранить причину нужно лечиться в больнице около месяца….Кстати, я забыла назвать свое имя.
Я – Наб. Ты не стал называться, но я знаю тебя. Имя никому неизвестно, непонятно даже есть оно вообще или нет. Но в странах, назначивших цену за твою голову, тебя называют Волк. И весьма усердно ищут. – она замолчала и закрыла глаза, погрузившись в свои мысли.
Человек в сером ничего не ответил. Он полусидел, облокотившись на ствол дерева и беспокойно смотрел в сторону темнеющих деревьев. Девушка сидела на пне метрах в 2 от него, и, казалось, дремала.
Осенью смеркается рано и быстро. В лесу вокруг поляны уже сгустилась чернота, но на открытом месте с неба еще лился угасающий свет. Мужчина побледнел, его лицо покрылось каплями пота, он дрожал.
- Эй, тебе плохо? Поднялась температура? – Наб очнулась от своих мыслей и посмотрела но него.
Волк молча встал и, пошатываясь и спотыкаясь, стал собирать сучья.
«Ночь. Темно. Темно. Темно. Как больно. Сейчас вместе с тенью опять придут они, скорее, скорее надо успеть развести огонь.»
- Ты что делаешь? Тебе нельзя двигаться. И костер разводить нельзя, сейчас в округе полно команд ниндзя… С огнем нас найдут за минуту. Ты вообще слышишь или глухой? Я с тобой говорю, придурок! – в конце концов, она потеряла терпение.
Волк продолжал носить хворост. Неожиданно прервавшись, он спросил:
- Откуда здесь команды ниндзя? Последние два месяца я передвигался незаметно и тихо, как меня нашли здесь?
Девушка смутилась, мужчине даже показалось, что она покраснела, но в темноте было плохо видно.
- Видишь ли… Э-э-э… как бы сказать…ну, в общем они не за тобой. Они меня ищут. Я сбежала из своей деревни, но я очень хороший медик, меня хотят вернуть. Одним словом, неважно, но костер разводить опасно.
- Хороший медик? Неужели? Врешь. Ты преступник, как и я. Удираешь от наказания. – он продолжил собирать хворост. Но уже окончательно стемнело.
Внезапно он упал, скрючился на земле, вцепившись руками в голову. Наб с минуту нерешительно стояла на месте, а затем подошла к нему. Вокруг валялись сучья, которые Волк успел собрать. Его глаза были широко открыты, невидяще смотрели в ночь, руки царапали лицо и шею, временами он подносил их к ушам, словно пытаясь заслониться и чего-то не слышать. Тонкие губы тихо, почти неразличимо что-то шептали… Девушка наклонилась к нему, пытаясь разобрать слова.
- Опять, уходите, оставьте меня. Темно, как темно и больно внутри. Пусто. Не надо, пожалуйста, не надо. Уйдите. Тень. Темно. Ночь пришла. Прочь, я не хотел , не надо, прошу, не надо, пожалуйста. Мне жаль. Пожалуйста, не мучайте меня. ПРОСТИТЕ!
Последние слова он выкрикнул так, что Наб отшатнулась. «Я не понимаю. Это не болезнь. Но ему очень, очень больно, он не притворяется. Не понимаю, что с ним. Почему он судорожно пытался развести костер, неужели, боится темноты? Что же делать.» Вздохнув, Наб собрала хворост, через несколько минут показались первые, неверные и робкие, лепестки пламени, Волк сразу затих, может быть, потерял сознание. Девушка села рядом с костром. Она любила смотреть в огонь. Мужчина пошевелился и сел, ни на секунду не отрывая завороженного взгляда от костра, по его лицу бродили неровные отсветы.
Он улыбался.
Где-то далеко в лесу кричит сова. Прошла минута или час? Передо мной горит костер. В нем живет кто-то с такими прекрасными глазами, кто-то кому я …. дорог? Но сегодня что-то не так. Что-то неправильно. Я не успел развести огонь, на меня рухнули воспоминания, тени вновь пришли и спрашивали, укоряли. Опять я слышал крики и хруст ломаемой плоти. Но пламя прогнало их, в который раз меня спасли глаза пламени. Неужели это та девушка-врач развела костер? Нет, не может быть, она же сама говорила, что нельзя. Наверняка не она, хоть она и сидит сейчас напротив и тоже смотрит в огонь. Но тогда кто? Больше-то некому. Зачем? Не понимаю. Я уже восстановился, она сейчас открыта, надо убить ее. Но зачем она зажгла огонь?
- Это ты развела костер? Зачем?
Девушка очнулась от звука немного хриплого голоса. Шею холодило прижатое оружие.

Глава 3

«Что-то я слишком задумалась. Но сейчас уже сожалеть поздновато, да и о чем это я? Какое сожаление, я счастлива. Я увижу Дана и Наваки. »
- Я люблю смотреть в пламя. Это единственная причина. Вот и все. – глаза Наб горели счастьем, мечтой, которая вот-вот осуществится. «Сейчас… Подождите еще немного, я приду совсем скоро.»
Огонь. Так она тоже любит смотреть в пламя. Но она врет. Она утверждала, что разводить костер опасно и не стала бы делать это ради собственного удовольствия. Она хотела помочь мне… мне… мне… Она? Что????!!!!! Это бред, всего лишь то, во что я хочу верить. И все же. Все же что это за странное чувство? Я…
На поляне перед костром словно застыли две статуи. Тишина, полная тишина даже не кричали ночные птицы, не падали листья и не шумел ветер. Сучья, влажный хворост и тот горел без треска. Время остановилось.
Волк медленно опустил руку с кунаем и аккуратно убрал его в сумку. Постоял еще с полминуты, а затем обошел костер и сел, всматриваясь в пламя, словно надеялся что-то найти.
Девушка казалась растерянной. Все, что она знала об этом человеке, это что он разыскиваемый преступник, убивший более пятисот человек. Волк – нет имени, нет родины, нет жалости, нет сердца, нет гнева или ярости. Нет ненависти. Человек? Нет. Волк.
«Какого же черта он меня не убил? Такая великолепная возможность. Почему? Смотрит в огонь, как умирающий от жажды на мираж в пустыне. Я совсем не понимаю этого … Волка.» Ее лицо ожесточилось, стало холодным как осеннее утро. Глаза смотрели с тоской и болью на того, кому было так легко исполнить ее мечту. Всего лишь нажать на нож.
-Почему те, кто ненавидит жизнь так долго не могут найти смерть. Зачем ты не убил меня, Волк? Я так…
Он медленно поднял голову. Вздрогнул. «Никогда я не видел еще такой боли в глазах. И одиночества. И жажды собственной смерти. Разве что в озере. Я уверен, это она зажгла огонь. Она… первый человек, которого я не убью. Даже если смерть – ее мечта. Пусть она живет. Она должна жить.»
- Не надо звать меня Волк, это не мое имя. Уходи, если тебя ищут, тебе опасно оставаться здесь. И не стоит торопиться на тот свет. Ты еще найдешь ради чего жить. Или ради кого.
- Найду? У меня есть… Нет, у меня уже было все это. Но теперь они там, куда я никак не могу попасть. И единственная цель этого моего существования – смерть. Если у тебя есть кто-то кто тебе дорог, если у тебя есть цели и мечты, то твоя жизнь - это счастливая жизнь. Вот только ничто не вечно.
- Воспоминания. Ты живешь ими. Ты смотришь в огонь и держишь в руке кулон из зеленого камня. И ты счастлива… Пусть даже это воспоминания о счастье. Я не понимаю тебя. Я не знаю, что такое счастье. Я боюсь темноты, в ночи во мне оживают тени убитых мной, я вспоминаю каждую смерть, всю боль которую причинил я.
А еще я помню город, большой город, где было и, наверное, есть много веселых и радостных людей. Когда-то я бегал по улицам этого города. Воровал, убивал. Если меня ловили – били, один раз прижигали каленым железом, несколько раз насиловали. Вешали на меня преступления, которых я не совершал, и обвиняли других в совершенном мной. Волк? Так меня прозвали… Я просыпался с утра и не знал, жив я или уже в аду. Я учился искусству ниндзя у одного доброго старика. Оплатой было то, что он трахал меня каждое утро, днем напивался, а вечером колотил так, что у меня ломались кости. Через год я неблагодарно убил его, подсыпал в еду отраву для крыс, ушел навсегда из красивого шумного города. Я думал начать жизнь заново. Но нельзя написать на черном листе что-то белое. Меня сжигали заживо, хоронили в море, медленно сгибали руки, пока они не ломались, выдавливали глаза, я был мишенью для молодых ниндзя, шлюхой для извращенцев. Я был человеком? Нет. Потом я делал тоже самое с ними. Я зверь, я – Волк? Да.
Я ненавижу тьму и тени, но мне помогает огонь, единственное… существо, которое я люблю. Мне жить ради этого? Скажи мне, девушка, испытавшая всю радость жизни и всю боль потери, это – счастье? – во рту пересохло, никогда в жизни он еще не говорил так долго и никому еще не рассказывал про историю своего существования.

Глава 4.

Холодное осеннее утро, по земле ползет поземка тумана. Угли костра уже остыли, рассыпались белым пеплом. На золе лежит желтый конверт. Письмо? Вчера двое долго сидели, молчали, глядя в догорающий огонь. Когда стало светать, девушка встала и ушла, ее силуэт в черном кимоно с красными облаками растаял в серой дымке. Когда она написала записку? Как смогла незаметно положить на кострище? Но разве это важно?
Желто-бело-серая бумага, изящный подчерк, короткое письмо…

«Еще неделю назад я жила в деревне скрытого Листа. Наб, так меня зовут друзья, когда-то это прозвище придумал Наваки. Наверное, ты прав, человек без имени. Думаю, Они хотели бы, чтобы я жила и радовалась самой жизни, тем моментам радости, которые были, есть и будут. Я подожду еще немного. Спасибо тебе. Жаль, что мы живем в двух мирах, совсем рядом, всего один шаг. Но никому еще не удавалось перешагнуть бесконечность. В другой жизни мы бы стали друзьями.
Знаешь, когда я еще жила в Конохе я была известным врачом. Однажды, ко мне привели слепую девочку из далекой западной страны. У нее была странная болезнь, очень мучительная. Она все время повторяла на своем родном языке Pain. Это значит Боль. Вся твоя жизнь – боль, ты сам – боль. Пусть твое имя отражает тебя.
Прощай.»

Спасибо и тебе, знаменитая Тсунабе, нет, просто Наб. Ты действительно великий медик, раз умеешь лечить душу. Я еще живу… У меня есть имя… И у меня будет цель. Я уже не боюсь темноты, ведь среди всех воспоминаний о конце появилось одно – о начале.




THE END

@темы: фанфик

---

Сам себе удивляюсь... давненько у меня уже не было дневника... Точнее, в свое время(около года назад) их было штук пять, но я все забросил. Ну, раз уж я снова в это вляпался, то, пожалуй, буду выкладывать тут свое...э-э-э... творчество... Увлекся я тут фанфиками по аниме Наруто... И несколько написал....